Живая очередь

Вступление

Он хотел было подойти к подъезду, добраться до скамеечки, но не смог. Страшная слабость окутала все тело, а боль из груди постепенно передалась в левую руку. Старик медленно осел на землю. Он захотел крикнуть, позвать на помощь, но не смог произнести ни слова. Пенсионер вдруг отчетливо осознал, что это конец. Печальный конец печальной жизни. От этой убийственной логики стало еще больнее. Он распластался на земле, но душа не спешила покидать его бренное тело. Он лежал и смотрел в небо своими большими карими глазами. Почему-то пригрезился кот Васька, который плавно шагает по облакам и тихонько мурлычет…

– Эй! Там человеку плохо! Надо скорую вызвать, – раздались крики.
– Скорее! У кого есть мобильник?


* * *

«Как ни включишь телевизор – им лишь бы все чернуху крутить», – обычно бубнил себе под нос Дмитрий Петрович, усаживаясь в потертое кожаное кресло с блокнотом и красной ручкой в руках.  Тем не менее, всю эту чернуху старик регулярно просматривал, записывая время выхода программы в эфир, канал, осмелившийся показать ТАКОЕ, и фамилию журналиста, готовившего материал. А затем он одевался, выходил из подъезда и шел к местному участковому, который знал Дмитрия Петровича гораздо лучше остальных подопечных на своем участке. У милиционера Алексея Степановича тоже имелся свой блокнот и ручка, которой он обводил в телевизионной программе те передачи,  которые обязательно посмотрит пенсионер. Только в отличие от старика участкового интересовало не содержание таких передач, а лишь время их окончания – дабы рассчитать, когда Дмитрий Петрович оденется и доберется до участка. Приобретя определенный опыт, милиционер научился с точностью до минуты рассчитывать время прихода своего подопечного и благоразумно скрывался.

Такие комбинации ему удавалось проделывать на протяжении трех последних недель, но в этот раз фокус с треском провалился. Пенсионер тоже был далеко не дурак, и в этот солнечный день вышел из дома раньше намеченного срока, оказавшись в отделении в тот момент, когда милиционер складывал свои нехитрые пожитки в кожаный дипломат.

– Вот, голубчик, я до вас и добрался, – заговорческим  голосом произнес пенсионер, вынимая из хозяйственной сумки свой блокнот.
– Что стряслось на этот раз? – удивился участковый.
– За все то время, что мы не виделись, у меня накопился просто убойный материал (при этих словах милиционер схватился руками за голову). Вот, посмотрите сами, – продолжал между тем пенсионер, перелистывая блокнот на десять страниц назад.  – Все началось 12 апреля. На нашем кабельном канале в 15:30 журналист Егоров Андрей Иванович осмелился пустить материал о маньяке! Трупы, кровь, крики родителей! Это ведь ужас какой-то. А 14 апреля на канале ПНВ в 17:10  сюжет Белова Германа Александровича о проститутках! Вместо того, чтобы рассказать о наших врачах, учителях, которые помогают людям и обществу, этот самый Белов говорит о продажных женщинах! Ни в какие ворота не лезет. Но более всего я был возмущен каналом….
– Довольно, – перебил пенсионера участковый. – Материал и правда убойный. Пожалуйста, сформулируйте свои претензии в письменном виде, а уж мы не оставим это без внимания. Разберемся и накажем виновных.
– Точно накажете?
– Ну неужели вы и в милицию уже не верите?
– Ну что вы, голубчик! Как можно! Только на вас вся и надежда! А то, бывало, ходят какие-то личности подозрительные у подъезда, вынюхивают чего-то. И по сторонам так и зыркают, так и зыркают. Или вот хулиганы под окнами как начнут галдеть, так спасу никакого от них. Кого мне, одинокому старику, о помощи просить? Так что, голубчик, вся надежда только на тебя.
– Ну, спасибо вам за доверие. Как все напишете – положите на мой стол. А я пойду по делам. Мне участок обходить положено.
– Как же я оставлю? А вдруг сопрет кто?
– Да что вы такое говорите? Кто ж к нам в отделение полезет?
– И правда. Это я не подумавши ляпнул. Я сейчас напишу. Все напишу, как есть. А уж вы разберитесь!
– Конечно, разберемся. Это же наша работа.

С этими словами участковый вышел на улицу и быстрым шагом направился подальше от отделения, пока старику не пришло в голову задать дополнительные вопросы или обличить еще какого-нибудь журналиста. А  в том, что он был способен на такое, милиционер нисколько не сомневался: подобные примеры в его практике уже бывали. Участковый твердо знал, что в отделение можно будет возвращаться спустя два часа. К тому времени пенсионер уже должен был закончить писанину и с чувством выполненного долга отправиться домой. А Алексей Степанович мог с чистой совестью занять рабочее место и смести заявление старика в мусорную корзину, приступив к исполнению неотложных дел, которых у него, как и у любого участкового, было невпроворот.

Глава 1

Нельзя сказать, что Дмитрий Петрович был вредным или, упаси Боже, злым человеком. Таких «Дмитрий Петровичей» почти наверняка можно встретить в каждом московском дворе. Обычно их знают в лицо все местные жители и неизменно здороваются, а порой пожимают руку, получая в ответ уважительный кивок головой. Круглый отличник, комсомолец, а затем строгий и принципиальный партийный работник, он был твердо уверен в том, что без него и таких как он, мир погрузится в пучину хаоса. Седой, с небольшой залысиной в центре макушки, которую обычно скрывала массивная кепка-аэродром, с карими выразительными глазами и неизменно серьезным лицом, он в свои 67 лет выглядел настоящим бодрячком. Лишь исхудавшее от возраста тело и изъеденные морщинами лицо и руки говорили о его преклонных годах.

С тех пор, как восемь лет назад умерла жена, Дмитрий Петрович жил один. Ни братьев, ни сестер он не имел, а единственный сын, укатив с женой на заработки в Европу, там и обосновался, не балуя отца не то что визитами, но даже и звонками. Поначалу Дмитрий Петрович горевал, но затем смирился.  Он испытывал гордость от того, что поставил сына на ноги, и оправдывал его невнимание успешно идущим бизнесом и чрезвычайной занятостью на работе. Впрочем, совсем сын его не бросил и регулярно пересылал на счет в банке небольшие деньги. Эти средства да пенсия позволяли неприхотливому старику вполне сносно существовать и даже откладывать какие-то крохи на черный день. А то, что рано или поздно такой день наступит, Дмитрий Петрович, наученный горьким опытом российской действительности, знал наверняка.

Вернувшись из отделения милиции, Дмитрий Петрович повесил пальто на ржавый гвоздь в коридоре, переоделся и отправился на кухню. Почему-то нестерпимо разболелась голова. Раньше головные боли тоже беспокоили его, но не столь интенсивно, как сейчас – два-три раза в неделю. Иногда они усугублялись шумом в ушах или повышенной усталостью, но Дмитрий Петрович списывал это на свой почтенный возраст и старался не замечать. 

Сварганив нехитрый холостяцкий ужин -  яичницу с ветчиной – он сел за стол и взглянул в окно. Кухня была любимым местом Дмитрия Петровича в его тесной, но довольно уютной однокомнатной квартире в старом хрущевском доме. Именно здесь он проводил большую часть времени, когда не был занят просмотром телевизора или чтением рекламных газет, которые нерадивые пиарщики нередко опускали в его почтовый ящик. Вряд ли скромного пенсионера интересовала активно рекламируемая горячая пицца (об нее и зубы последние сломать недолго) или красочные буклетики о ювелирных изделиях, или – тем паче – элитная недвижимость. Но всю подобную корреспонденцию Дмитрий Петрович внимательно изучал, поскольку был уверен, что если такая информация попала к нему в руки, в этом непременно должен быть какой-то смысл.

Но больше всего пенсионер любил просто смотреть в окно и наблюдать за тем, что происходит вокруг. Ему нравилось фантазировать, куда мог идти тот или иной человек, и он очень радовался, когда его догадка оказывалась верной. «Вот, например, парень с цветами очень торопится и все время поглядывает на часы, – рассуждал пенсионер. -  Тут к гадалке не ходи – опаздывает на свидание. Да уж, нехорошо. Вот мы в свое время за час, а то и за два приходили, чтобы милую не пропустить. Эх, молодежь… Ну да, так и есть. Вон и девочка рукой ему машет. А парень-то загорелся – вон улыбка какая! На пол-лица. Да аккуратней дорогу переходи – теперь уж не денется никуда твоя любимая. Не убежит. А вот и жаркие объятия. Поцелуй. Нет, не понять эту молодежь. Мы-то поскромнее были, оттого и чувства наши горячее во сто крат! И развод любой трагедией считался, а не то, что сейчас – почти что за правило…»

Покончив с яичницей, Дмитрий Петрович взял блокнот, красную ручку и включил телевизор. Именно в это время, ровно в 21:00, на канале ПНВ должна была начаться передача, которую намеревался посмотреть пенсионер. Надо сказать, что он терпеть не мог канал ПНВ, а уж эту программу и вовсе не выносил. Криминальная хроника текущего дня: убийства и изнасилования, разбои и грабежи, угоны машин и квартирные взломы – всего этого здесь хватало с избытком и неимоверно раздражало Дмитрия Петровича.

Впрочем, он волновался не за себя. Его нервы, выдержавшие послевоенный голод,  гнет сталинских репрессий, надувательский денежный обмен и перестройку, были крепки, как сталь. Пенсионер переживал, что всю эту чернуху  случайно увидят маленькие дети, а потом будут просыпаться по ночам в холодном поту от кошмарных снов. Или сердечники, которых вполне может хватить инфаркт. Или того хуже беременные женщины, которым душевные потрясения и вовсе противопоказаны.

Поэтому Дмитрий Петрович боролся с такими программами, как только мог. А мог он в сущности немногое. Лишь записывать всю информацию в свой блокнот, а затем нести ее участковому, который должен обязательно во всем разобраться и принять соответствующие меры. Однако в этот раз Дмитрий Петрович волновался напрасно. Канал ПНВ, заполучив зарубежный репортаж о погоне полиции за какими-то злоумышленниками, этим и ограничился. Пенсионер, справедливо посчитав, что ничего криминального в нем нет, и похвалив в душе участкового за его кропотливую работу, разобрал кровать и с чистой совестью отправился спать. Однако сон пришел далеко не сразу. Дмитрий Петрович еще около часа ворочался на кровати, крутил подушку из стороны в сторону, но все было бесполезно. Это случалось с ним уже далеко не первый раз и порядком надоело. Каждая ночь постепенно превращалась в кошмар. Отчаявшись побороть бессонницу собственными силами, пенсионер принял снотворное, и лишь тогда Морфей удосужился заключить Дмитрия Петровича в свои сладкие объятия.

Глава 2

Встав с кровати около 9 утра, тщательно побрившись и приняв душ, Дмитрий Петрович оделся и отправился в магазин. Погода была прекрасной, но пенсионера она сейчас совсем не радовала. Взглянув под ноги, старик скорчил недовольную гримасу и цокнул языком. Окурки, пивные бутылки, пакет из-под фисташек и куча изгрызанных семечек у подъезда всегда погружали чистоплотного старика в шоковое состояние. Он уже не раз делал замечание дворнику, ходил в ЖЭК, но все это не приносило ровным счетом никакой пользы. Если в будние дни ситуация оставалась более или менее приемлемой, то в выходные, когда молодежь отдыхала или, как сейчас модно говорить, «отрывалась на полную катушку», впору было хвататься руками за голову. Дмитрий Петрович собрал бутылки и вместе с пакетом фисташек выкинул их в урну, затем смел ногой семечки и окурки в небольшую канаву, находившуюся совсем рядом с подъездом и, взглянув на дело своих рук, остался доволен.

Очереди  в магазине практически не было – молодая мамаша с ребенком, пожилая женщина да он сам. А вокруг – множество различных сортов хлеба, сдобные булочки, тортики, кексы и другие сладости. Купив хлеб, Дмитрий Петрович вернулся домой и прилег на кровать. Головная боль не желала отпускать его. Более того, с течением времени она все усиливалась, а запасы анальгина в доме пенсионера были уже на исходе. Впрочем, анальгин практически не помогал и являлся скорее психологической мерой борьбы с болезнью. Поняв, что дальше так продолжаться не может, Дмитрий Петрович принял решение отправиться в поликлинику. Конечно, совершенно не хотелось тратить время на такую ерунду, но старик всегда слыл практичным человеком, и если на его пути вставало какое-то препятствие, он считал своим долгом устранить его во что бы то ни стало.

Поликлиника находится почти рядом– на соседней улице, чему пенсионер был несказанно рад. Таскаться за тридевять земель, пусть даже по такому важному случаю, он совсем не хотел. Обогнув несколько домов и перейдя дорогу, Дмитрий Петрович очутился возле ничем не примечательного многоэтажного здания, весьма основательно обшарпанного снаружи. Навстречу ему выбежала собака, определенно дворняжка, чем-то похожая на колли. Она встречала и провожала всех посетителей, входивших и выходивших из помещения, радостно виляя хвостом. Вид у собаки был довольно непрезентабельный: тощая, с грязной слипшейся шерстью и постоянно слезящимися глазами. Когда пес подбежал к Дмитрию Петровичу, тот пригрозил ему кулаком и в панике отшатнулся. Пенсионер не любил собак, особенно бродячих, боясь подцепить от них блох или что-нибудь посерьезнее. Не дождавшись ласки или еды, собака убежала от старика, понурив голову, но при виде нового пациента вновь ожила и приветливо завиляла хвостом.

Внутри поликлиники обстановка была немногим лучше, чем снаружи. Изможденная старушка, подрабатывавшая вахтером, встретила его на входе и показала раздевалку, где можно было оставить верхнюю одежду и головной убор. Поднявшись на третий этаж, Дмитрий Петрович быстро вычислил кабинет терапевта и был неприятно поражен огромной очередью, выстроившейся рядом с ним.

Около пятнадцати человек разного возраста и наружности занимали все кресла, а те, кому свободного места не досталось, мерили крохотный участок помещения тяжелыми, напряженными шагами. Выяснив, кто последний, Дмитрий Петрович прислонился к стенке и стал ждать. Время тянулось медленно. Лишь через пятнадцать минут дверь кабинета распахнулась и следующий пациент был приглашен внутрь. Рассчитав, что он попадет на прием не раньше, чем через пару часов, и это при оптимальном раскладе, Дмитрий Петрович заметно приуныл.

От нечего делать старик повнимательнее присмотрелся к разношерстной толпе. Почти все пациенты были людьми пожилого возраста, и если бы он встретил их не здесь, а на улице, то был бы немало удивлен, узнав, что они чем-то больны. И правда, в поликлинике многие из них смотрелись неуместно, да и одеты были, мягко говоря, странно. Особенно выделялась четверка старичков, стоявших возле окна. На одном из них, годившемся Дмитрию Петровичу в ровесники, была надета белая рубашка и черный костюм, украшенный орденами и медалями. На другом господине, лет пятидесяти девяти, – синие брюки, голубая рубашка и черная вязаная жилетка. Белая бабочка, болтавшаяся на шее, выглядела несколько неуместно, но все же довольно оригинально. Еще один представитель этой четверки был человеком крупного телосложения. Возрастом он несколько превосходил Дмитрия Петровича, хотя по-ребячески задорные глаза и постоянное хлопанье по массивному животу в порыве дикого смеха несколько его молодили.  Разбавляла эту мужскую компанию дородная дама неопределенных лет. Судя по белой блузке и тщательно отутюженной юбке кремового цвета, складывалась ощущение, что она пришла не в поликлинику, а на какой-то праздник. Подобное предположение усиливали и тщательно завитые седые волосы. Дмитрий Петрович прекрасно помнил, что на подобную завивку его покойная супруга тратила не менее получаса. До такой ли красоты больному человеку?

Судя по всему, эта четверка явно входила в число постоянных клиентов. Наблюдательный Дмитрий Петрович несколько раз замечал, что медсестры, проходящие рядом, неизменно здоровались с каждым из стариков и, более того, знали их имена. Другие пенсионеры тоже были при полном параде, и Дмитрий Петрович, одевшийся более чем скромно, чувствовал себя не в своей тарелке. Он и не думал, что в поликлинику нынче принято ходить, как в театр, и, пожалуй, даже не поверил бы в такое, если б не увидел своими глазами. Впрочем, три или четыре молодых человека, затесавшихся в очередь, тоже не блистали обновками. Но люди в таком возрасте и не задумываются над тем, как они выглядят, а вот Дмитрий Петрович очень переживал, что в старых спортивных штанах да не глаженом свитере  кажется среди своих ровесников белой вороной.

Пожилые женщины обменивались какими-то рецептами, способами закваски капусты и засола огурцов. Старики обсуждали последние новости, спорили о футболе, иногда поругивали молодежь.  Со всех сторон слышались сплетни о мировых знаменитостях и звездах российской эстрады, о детях и внуках, неблагодарных снохах и даже о власть имущих,  лишенных, по единодушному мнению окружающих, всякого стыда. И почти ни слова о болячках, жалобах на здоровье, симптомах. Как будто их не было вовсе! Но зачем тогда они сюда пришли??? Ишь, как чешут языками! И это называется они чем-то болеют!
 
Пенсионер настолько ушел в себя, что не сразу обратил внимание, как замеченная им ранее четверка у окна покинула «насиженное» место и прошествовала в конец коридора, обмениваясь шутками и пребывая, судя по всему, в прекрасном расположении духа. Нет, этого выдержать Дмитрий Петрович никак не мог. Взглянув на часы и осознав, что торчит здесь уже битый час, а впереди него еще не менее восьми человек, в том числе и эта злополучная четверка, пенсионер закипел.

– Нет, только подумайте! – произнес он. – Вы болеете или посмеяться сюда пришли?
– А что вам не нравится? – обратился к нему старичок в черном костюме с орденами. – По-вашему, все, кто приходит сюда, должны сидеть с постными лицами?
– Больной человек не стал бы так себя вести. А если он здоров и чувствует себя сносно, надо сидеть дома и заниматься делами. Вот я действительно неважно себя чувствую и вынужден ждать, пока врач занимается всякими чепуховыми проблемами!
– Позвольте, – а как вы можете судить, у кого какие проблемы? – вмешался мужчина с массивным животом. – Вы врач?
– Если бы я был врачом, ни за что бы сюда не пришел.
– Ну что вы пристали к человеку? – произнесла пожилая женщина в белой блузке. – Если вы спешите, мы можем вас пропустить. Проходите, пожалуйста. У нас никаких срочных дел нет, и мы вполне можем еще подождать. Верно  я говорю? – обратилась она к своим спутникам.
– А вот одолжений мне не надо, – парировал Дмитрий Петрович. – Подождал час, подожду и еще. Все равно уже все сикось-накось пошло.
– Ну, дело ваше, – сказал пожилой мужчина с бабочкой на шее.
– И незачем быть таким грубым. Если у вас что-то болит – это не повод портить жизнь всем остальным, – добавил старичок в черном пиджаке.

Дмитрий Петрович ничего не ответил – лишь поморщился и с досады махнул рукой. В самом деле, чего это он вдруг начал спорить с этими людьми? Дались они ему! К сожалению, бездельников вокруг – пруд пруди. Не всем же быть таким, как он сам, с расписанным по минутам графику и кучей неотложных дел…

Но совсем успокоиться пенсионер так и не смог. Он регулярно поглядывал на часы и думал над тем, чем бы занимался в данный момент, не угоди он в это мрачное заведение. Он был уверен, что школьники, возвращаясь домой и не увидев в окне его лица, будут волноваться, не приключилась ли с ним какая-то беда. Практически не сомневался в том, что соседская кошка будет мерзнуть у двери подъезда, потому что обычно именно Дмитрий Петрович впускал ее в дом, выходя за свежей корреспонденцией к почтовому ящику. И наконец, он боялся, что местные хулиганы, которых старик, как всякий наблюдательный пенсионер, знал в лицо, в его отсутствие могут разбить стекло в его квартире или снова намусорить у подъезда. Разве кто обратит внимание на все эти вещи? Все же такие деловые стали! Вокруг себя уже оглянуться некогда! Поглощенный невеселыми размышлениями, старик и сам не заметил, как пришла его очередь.  Над кабинетом терапевта зажглась лампочка, и пенсионер едва ли не пулей влетел в раскрытую дверь.

– Итак, слушаю вас, – обратилась к нему женщина лет тридцати. Ее холодные глаза сразу не понравились Дмитрию Петровичу, но коль уж пришел и выстоял такую очередь, не возвращаться же назад из-за такой ерунды.
– У меня время от времени болит голова, иногда появляется шум в ушах, – ответил он. – Я долго не могу заснуть, приходится принимать снотворное. Еще устаю, пожалуй, чаще обычного.
-Давайте-ка измерим давление, – сказала врач и попросила Дмитрия Петровича закатать рукав на левой руке.
– Мда…, – загадочно произнесла врач.
– Что такое?
– Очень мне не нравится ваше давление, похоже на гипертонию.
Проведя еще несколько необходимых процедур и убедившись в правильности диагноза, терапевт велела старику  соблюдать строгую диету, не поднимать тяжестей и избегать волнений. А в том случае, если через три недели улучшений не будет, ему надлежало явиться в поликлинику еще раз.

– Скажите, а эта самая гипертония опасна для жизни? – поинтересовался пенсионер.
– Если вовремя ее заметить и соблюдать рекомендации врача, то нет. В противном случае, последствия могут быть весьма печальные.
-Что ж, большое спасибо.
– Не за что. Идите домой и лечитесь. И пригласите, пожалуйста, следующего пациента.

Глава 3

Вернувшись в квартиру, Дмитрий Петрович собрался поужинать, но его намерения нарушил неожиданный телефонный звонок. Очень странно. Телефон Дмитрия Петровича обычно молчал целыми неделями, а порой и месяцами. Звонить пенсионеру было  некому – друзья давно забыли о его существовании, а единственный сын просто не имел такой привычки. Недоумевая, кто бы это мог быть, Дмитрий Петрович снял трубку и услышал приятный женский голос.

– Добрый вечер, – произнесла девушка.
– Здравствуйте!
– Вас беспокоят с радио «Золотая волна». Вы когда-нибудь слушали нас?
– Нет. Я вообще радио почти не слушаю. Разве что «Маяк».
– Ничего страшного. Нам интересно узнать мнение людей  о современной российской музыке. Мы проводим опрос и хотим предложить вам принять в нем участие.
– Но я совсем не разбираюсь в современной музыке.
– Это тоже не имеет значения. Мы просто поставим мелодию, а вы выставите оценку по десятибалльной шкале. Единица – если вам совсем не понравилось, а десять, если песня произвела на вас впечатление. И нужен будет краткий комментарий к вашей оценке. Договорились?
– Ну хорошо. Если это нужно, я не против.
– Отлично. Тогда представьтесь и скажите, сколько вам лет.
– Дмитрий Петрович, пенсионер. Мне 67 лет.
– Большое спасибо. Всего будет пять мелодий. Вы готовы?
– Да.
– Тогда слушайте:

«Скажи-ка брат , что в этой жизни хочешь ты?
Что нам Нью-Йорк? Он далеко от Воркуты.
В Майами дождь, ну а у нас еще зима.
Давай-ка брат! За Русь по полной, и до дна.
Воркутинский снег…»

– Десять, – произнес Дмитрий Петрович.
– А почему?
– Патриотичная песня. А то все в Америку лыжи навострили, а этому воркутинский снег милее. Молодец! Такие песни надо нашей молодежи слушать давать.
– Спасибо. Приготовьтесь услышать еще одну мелодию.

«Знаешь, ты болтаешь во сне
Еле внятно, непонятно .
Мыслей хоровод в голове.
Куда-то едешь, потом обратно».

– А это двойка.
– Почему?
– Да потому что не следит она за своим молодым человеком. Видите, что поет. Парень-то, видать, перебрал крепко, уехал не пойми куда, а потом еще и во сне бредил. Ей бы возле кровати своего суженого сидеть, а она на эстраду вылезла! Эгоистка! А если у него сердечко слабенькое? С ним шутки плохи. Я вот у врача сегодня был, и мне столько всего про это рассказали. Могу поделиться, если нужно.

-Нет, это лишнее. Давайте послушаем третью мелодию.

«А снег идет, а снег идет.
По щекам мне бьет, бьет .
Болею очень – температура.
Стою и жду тебя, как дура»

– Девушка, что вы мне каких-то больных подсовываете? Ну что вы хотите, чтоб я сказал? С температурой дома сидеть положено, а не на снег выходить. Действительно, дура-дурой. А оценка  – пять.

– А за что ж тогда пятерка, если вам не понравилось?
– А это за самокритичность.

– Спасибо. Следующая мелодия.

«А молодежь все водку пьет, не знает фитнеса .
Все потому, что перспективы нет и бизнеса.
Черный бумер, черный бумер. Стоп сигнальные огни.
Черный бумер, черный бумер. Если сможешь – догони».

– Хм… Ну это твердая десятка. Парень дело говорит. Вон, посмотрите, что в деревнях творится. Все спились и на завалинках лежат. А почему? Да потому, что работы нет. Но я не совсем понимаю, что такое черный бумер и причем он здесь? Может, модель трактора или комбайна? Тогда еще понятно. Парень колхоз хочет развивать. Бумерами этими всех обеспечить. Да еще и соревнование устроить предлагает. Поет ведь «если сможешь – догони». Как раньше было. Кто больше урожая собрал – тому премию давали. В общем, молодец. За родную землю радеет!

– Благодарю. И последняя мелодия

«Время смотрит спокойно, с призрением .
Вы меня уже верно не вспомните.
Опоздавшее ходит прозрение.
По моей гладко выбритой комнате».

– Ловко же вы меня разыграли!
– В смысле?
– Ну как же! Вторую-то мелодию помните? Там еще девушка пела про своего парня, который напился и бредил во сне. Так это ж он ей отвечает. И ежу понятно! Прозрел мужик! Понял, наконец, что с такой девушкой каши не сваришь. Плохо только, что пьет он, судя по всему, слишком часто. Вон, комната у него почти пустая. Пропил все с горя. Жалко парня – с такой девкой совсем пропадет. Поставлю-ка я ему шестерку, чтоб так не убивался. Но вы ему передайте обязательно, чтобы он бегал по утрам, отжимался, говорят, это помогает. А бабу он себе новую найдет. Порядочную! 

– Спасибо. Вы нам очень помогли.
– Да не за что, девушка. Только вот лучше «Подмосковных вечеров» ничего еще не придумано. Так что почаще эту мелодию ставьте. Глядишь, и слушать вас начну. Ну а песни про снег воркутинский и комбайны тоже хорошие, советую оставить их в вашем репертуаре.
– Постараемся последовать вашим рекомендациям. Всего доброго.
– До свидания!

Польщенный тем, что его мнением поинтересовались аж на самом радио, Дмитрий Петрович отправился спать в отличном расположении духа и на удивление быстро заснул. Даже не потребовалось использовать снотворное, которое в последнее время стало ему таким же верным спутником, как и анальгин.

Глава 4

Часы сменялись днями, дни – неделями. Дмитрий Петрович жил по своему обычному графику, разве что телевизор стал смотреть гораздо реже, чтобы избежать волнений. Он тщательно соблюдал диету, успешно борясь с искушением скушать что-нибудь из запрещенных продуктов, не употреблял алкоголь. Три недели, отпущенные ему врачом, пролетели незаметно, а вот улучшений в своем состоянии пенсионер так и не обнаружил. Головные боли преследовали его с той же периодичностью, что и раньше, да и засыпал он почти всегда с большим трудом.  Возвращаться в поликлинику  и снова толкаться в очереди Дмитрию Петровичу совсем не улыбалось, однако иного выхода он не видел. Пенсионер привык любое дело доводить до логического конца, а уж если оно касалось его собственного здоровья, тем более нужно было решить его безо всяких промедлений.

Зайдя в поликлинику и избавившись от верхней одежды, он поднялся на третий этаж и снова увидел огромную очередь. Если бы пенсионер смотрел фильм «День сурка», он непременно бы решил, что оказался в шкуре главного героя, для которого каждый новый день начинался ровно так же, как и предыдущий. И правда, это же здание, собака, раздевалка и толпа народа, требующая внимания докторов. Так же, как и три недели назад. Даже люди, казалось, пришли сюда абсолютно те же. Во всяком случае, та странная четверка стариков, состоявшая из «бабочки», «чернопиджачника», «пузатого» и «кучерявой», как метко окрестил их Дмитрий Петрович, стояла у окна, словно и не покидала стен этого заведения.

Заняв очередь, пенсионер присел на свободное место, услужливо уступленное каким-то молодым человеком, и стал ждать. Но сохранить спокойствие было нелегко. Дмитрий Петрович не умел ждать, абсолютно этого не терпел и выходил из себя от одной лишь мысли о бездарно потраченном времени. Как и три недели назад, он без конца оглядывался на окружающих людей и не понимал, что все они здесь делают. Почему не сидят дома, не смотрят телевизор, не читают газеты? С внуками не нянчатся в конце концов…Если ты обсуждаешь соседа по даче и хихикаешь, закрывая рот ладошкой, как две бабульки, примостившиеся по соседству, или как вон тот старичок лет семидесяти, споришь с другим пациентом о причинах неудач хоккейной сборной, что вам делать в поликлинике?

А тут еще эта самая четверка прошествовала рядом с ним, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Если бы взглядом можно было убить, несчастные старички сгорели бы в мгновение ока, и даже пепла бы от них не осталось. В этот момент «чернопиджачник», как назло, посмотрел в сторону Дмитрию Петровича и, увидев его горящие глаза, произнес:

– О, а вот и наш ворчун пожаловал!
– А вы, такое ощущение, и не уходили отсюда, – парировал он
– Вы совершенно правы, – ответила «кучерявая», – мы практически не покидаем стен этого заведения.
– Что-то непохоже, что вы настолько больны.
– А нам просто здесь нравится.
– Не сомневаюсь, – съехидничал Дмитрий Петрович. Бездельников в нашей стране много развелось.
– Боюсь, вам этого не понять. Поэтому мы оставляем вас наедине с вашей злобой. А если захотите поговорить – всегда милости просим.
– Ну уж нет. Я в поликлинику хожу не разговоры разговаривать, а лечиться.
– Ну-ну, – сказал «пузатый» остальным. – Пойдемте. Не будем ему мешать.

Когда Дмитрий Петрович уже порядком очумел от безделья и по нескольку раз перечитал все плакаты о вреде курения, абортов и алкоголя, висевшие в поликлинике, очередь наконец-то дошла до него.

-Здравствуйте, – поприветствовал он врача, войдя в кабинет.
– Добрый день.
– Я приходил к вам три недели назад с жалобами на головную боль. Вы сказали, что это гипертония и велели соблюдать диету. Я в точности выполнил все ваши рекомендации, но это не очень мне помогло.
– Да… случай серьезный, – сказала терапевт, еще раз измерив давление пациента. – Могу посоветовать вам таблетки. Но все это не слишком надежные средства. Чтобы гарантированно избавиться от болезни раз и навсегда, вам нужно особое лечение.
– И что же именно?
– Есть совершенно новая разработка российских ученых, применяемая только в одной клинике Москвы. Эта клиника как раз специализируется на лечении гипертонии, у них большой опыт в этом деле. Пожалуй, вам стоит туда обратиться. Лучше них вам никто не поможет. Только когда придете, скажите, что вы от меня. У нас с этой лечебницей давние отношения, и все предыдущие пациенты были очень довольны, воспользовавшись ее услугами.
– И сколько же стоит это удовольствие?
– Стандартное исследование – 4900 рублей. Расширенное – около 8000 рублей. Но лучше всего использовать комплексное обследование, которое обойдется вам в 15 тысяч рублей.
-Ничего ж себе цены! Ну спасибо, помогли! Где ж я на стрости лет такие деньжищи возьму?
– Дмитрий Петрович, вы же понимаете, что дешевыми средствами болезнь не вылечить – только время зря потеряете. А с гипертонией шутки плохи. Чем выше артериальное давление, тем с большей нагрузкой работает сердце. Конечно, я могу выписать вам таблетки и непременно сделаю это. Но реально помочь вам смогут только в этой клинике.
– Не надо мне никаких ваших таблеток, – разозлился Дмитрий Петрович, вскакивая с кресла. – Совсем стыд потеряли! Это ж надо, пятнадцать тысяч. Пусть олигархи проклятые вам такие деньги носят! Работаешь ради них всю жизнь, гробишь последнее здоровье, а они… Тьфу на вас! Просто нет слов!

Дмитрий Петрович вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью, не обращая ни малейшего внимания на врачиху, которая пыталась сунуть ему в руки выписанный рецепт. Обхватив голову руками, он присел в кресло недалеко от кабинета, чтобы немного остыть. Выходить на улицу в таком возбужденном состоянии Дмитрий Петрович не хотел. Он сидел так минут пять или десять  и даже не заметил, как «чернопиджачник» отделился от странной четверки и направился к нему.

– Ты чего такой смурной сидишь? – спросил «чернопиджачник», присаживаясь рядом.
– А тебе что, больше всех надо? Своих дел нет? – огрызнулся Дмитрий Петрович.
– Да как тебе сказать… Может, и нет. Просто я вижу, что у тебя что-то стряслось. Вот и подошел. Мы здесь все друг другу помогаем. И тебе поможем, если что.
– Никак мне не поможешь.
– Ну ты все же скажи, что стряслось. Тебя кстати  как зовут?
– Дмитрий Петрович.
– Дима, значит. А меня Андрей. У нас здесь не принято друг друга по отчеству величать. Все свои.
– «У нас» – это у кого?
– Ну, у нас здесь своя компания.  Вон тот толстячок, – сказал он, указывая на «пузатого» – Илья, а вон тот, – он перевел взгляд на «бабочку» – Сергей. А разбавляет наше мужское трио Софьюшка. Конечно, мы почти всех здесь знаем, но общаемся в основном друг с другом. В общем-то здесь у каждого свои группки по интересам.
– А я думал, в поликлинику ходят лечиться…
– Так мы и лечимся… От одиночества. Думаешь, от хорошей жизни сюда ходим? Вот Софьюшка, к примеру, живет вместе с внучкой и ее мужем, которые с нетерпением ждут того дня, когда «любимая» бабушка отправиться в могилу и освободит жилплощадь. Чего ей с ними делать? О чем разговаривать? Они ведь даже желаний своих не скрывают и не раз ей их высказывали. А Софья – баба мировая. В жизни своей никого не обидела. А уж пирожки печет – пальчики оближешь. Но не сложилась у нее судьба, что ж теперь… А Сергей раньше алкоголиком был. Пил по-черному. Как жена умерла, так и запил. Еле вытащили его из этого болота. А сейчас посмотри, какой бодренький. Потому что знает, что не одинок, что мы вместе. А Илья. Думаешь, у него легкая жизнь? Ничуть не бывало. Это сейчас он хохочет и по пузу своему хлопает, а ведь два инфаркта пережил, когда узнал, что любимый сынок проиграл в карты его квартиру. А затем бандюганов привел, чтобы отца из дома выжить. А у меня по сравнению с другими все не так тяжко. С женой уже давно в разводе, детей так и не нажил, а уж внуков и подавно. Вот и херел в своей халупке, пока Ильюшку с Сергеем не встретил. А затем и Софьюшка к нам присоединилась. Здесь мы все вместе. Друзья. Помогаем друг другу, чем можем, и других по мере сил поддерживаем. Ведь никому другому дела до нас нет – ни государству, ни родственникам…
– Я тоже один живу. Сын – в Европу с женой укатил, моя супруга померла, а друзей жизнь куда-то разбросала. Но не могу сказать, что страдаю от одиночества. Я все время чем-то занят.
– Чем, например?
– Читаю газеты, смотрю телевизор, любуюсь из окна на прохожих …
– А люди? С людьми-то ты общаешься?
– Нет. Почти нет. Разве по случайности, как с тобой сейчас.
– Это, брат, совсем не дело. Человек без общения не может. Я вот тоже раньше примерно так жил. А еще, бывало (сейчас и вспомнить стыдно), на лавочке сидел возле дома и ворчал на всех подряд. То ругался, что машину не так припарковали, то на молодежь шумную покрикивал. Но знаешь, как сюда попал, и с людьми этими меня жизнь свела, понял, что занимался никому не нужной ерундой. Не было у меня нормального человеческого общения. Вот и рявкал на всех от злости, сам того не сознавая. Вот как ты примерно.
– А ты меня по себе не равняй, – возмутился Дмитрий Петрович. – Я делами важными занимаюсь. Меня в подъезде каждый знает и уважает.
– Про уважение спорить не буду. Жизнь мы с тобой большую прожили, и опыт за плечами у нас имеется. Как такое не уважать? А вот про важные дела – заинтересовал. Позволь полюбопытствовать, что же ты такое делаешь?
– Участковому помогаю журналистов нерадивых отлавливать, которые сюжетики свои чернухой и пошлятиной сдабривают да на телевидение пускают.
– Э, брат, как высоко летаешь, – улыбнулся Андрей. – Да будет тебе известно, что участковый так и называется лишь потому, что за участком своим присматривает. И журналистами с телевидения вовсе не он занимается. У него своих забот хватает.
– Ясное дело. Так ведь он в органы соответствующие мое заявление отправит, а уж там, наверху, разберутся.
– Ага, как же… У них убийств нераскрытых выше крыши и изнасилований, а они все бросят и твоими доносами заниматься будут. Как бы не так!
– Да быть такого не может. Нельзя же заявление так просто проигнорировать?
– Ну а ты хоть раз слышал про суд над журналистом по твоему заявлению? Или хотя бы об увольнении этого журналиста?
– Нет, но…
– Вот то-то и оно. Так что, брат, не нужна по сути никому твоя писанина, извини, если разочаровал. В жизни ведь всякое бывает: некоторые водкой забываются, другие – делами разными свое одиночество скрашивают. Как я раньше, а ты сейчас. Но нельзя избегать человеческого общения и отгораживаться от всех стеной. Какая разница – шестьдесят  тебе лет или семьдесят? Жизнь не заканчивается на этом. Можно делать какие-то дела, можно заботиться о других, если тебе так легче, но ведь и о себе забывать не стоит. Нельзя всегда отдавать, необходимо что-то получать взамен. А что нам, старикам, надо? Простое человеческое общение… Этого, знаешь, как многим не достает? Не все  ведь к нам сюда захаживают. А в других поликлиниках такого нет, во всяком случае, я не видел…
– Ну а почему дома нельзя собираться? Что такого в этой поликлинике?
– Дома… А ты сам подумай. Так просто дома ведь не посидишь. Гостей покормить надо, чаем напоить. А такую ораву людей разве прокормишь? На себя-то не всегда хватает, сам знаешь, какая сейчас жизнь. К тому же, мы ведь не хотим от других отгораживаться. Мы со всеми стараемся общаться. Или просто поздороваться. Это ведь тоже очень важно… Ладно, а что у тебя все-таки стряслось?
– Гипертония у меня. А врачиха клинику мне посоветовала, где один только осмотр 15 тысяч стоит. Где ж мне их взять?
– А… Лизка-то. Да она для той самой клиники клиентов регулярно поставляет, и деньги ей хорошие за это платят.
– Так это ведь незаконно!
– Законно-незаконно, а она с ребенком одна живет, без мужа. Надо ж ей как-то кормиться. А на нищенскую зарплату не особенно разгуляешься. Сам понимать должен.
– Ну а мне-то что делать?
– Я же сказал. Мы здесь все друг другу помогаем. И тебе поможем. Есть у меня один знакомый – Кирилл. Тоже здесь появляется время от времени, но не так часто, как мы. Он завтра прийти должен. Кирилл ведь раньше врачом работал и на всяких болезнях собаку съел.
– Что ж он сюда приходит, раз такой шибко грамотный?
– Все для того же. Для человеческого общения. Он ведь тоже одинокий, как мы. А тебе обязательно поможет. Ты подходи завтра.
– Приду. Чего еще делать-то остается. Спасибо.
– «Спасибо» завтра скажешь. И не мне, а Кириллу. Давай, не пропадай. Хочешь, познакомлю тебя с Софьей, Ильей, Сергеем, с другими людьми? Я тут почти всех знаю.
– Лучше не сегодня. Мне твои слова еще переварить надо.
– Что ж, переваривай. Завтра мы все здесь будем. Так что случай познакомиться обязательно представится. Удачи!

Глава 5

Слова Андрея произвели на Дмитрия Петровича впечатление, но пенсионер был далек от эйфории. Он боялся и испытывал сомнения. «Я иду туда только для того, чтобы встретиться с этим Кириллом, – убеждал себя старик. – Только для этого. И совсем не хочу стать таким же бездельником, как остальные. Это они несчастные и одинокие, а я не такой. Совсем не такой. Я не одинок. Совсем даже не одинок. Я только поговорю с Кириллом и уйду оттуда. Чего мне там делать? Меня ждет корреспонденция, потом нужно убраться в квартире, посмотреть телевизор. Дел по горло. Не буду же я сидеть в поликлинике весь день, как все они. Это совсем ни к чему»…

Убедив себя в этом, Дмитрий Петрович улыбнулся отражению в зеркале и вышел из дома. Погода была прекрасной, и пенсионер с наслаждением подумал о том, как сегодня после обеда будет наблюдать в окно за детьми, спешащими из школы домой. Они с радостными улыбками будут крутить в руках ранцы, набитые учебниками, и весело смеяться. Он помашет им рукой, а они наверняка ответят ему тем же. Во всяком случае, Дмитрий Петрович очень любил, когда дети замечали его, сидящего у окна, и видя, что за ними наблюдают, принимались еще активнее смеяться и прыгать, а порой и гримасничать. Это очень умиляло Дмитрия Петровича, и к своему стыду он порой тоже  строил им забавные рожицы. Но только тогда, когда кроме детей на улице никого не было. Совсем не дело, если кто-нибудь из взрослых увидит это. Еще подумают что-нибудь…

– Дима, привет!– окликнул его Андрей, когда старик оказался возле поликлиники.
– Добрый день, – ответил Дмитрий Петрович.
– Рад, что ты пришел, – сказал Андрей.
– Даже не знаю, стоило ли?
– Конечно, стоило. Сам убедишься скоро. Кирилл уже многим помог. И тебе обязательно поможет.
– А может, ему денег надо дать?
– Кому? Кириллу? Ну ты насмешил. У нас здесь не принято за добрые дела деньги предлагать. Это за пределами поликлиники тебе никто ничего бесплатно не сделает, а здесь все совсем по-другому. Здесь у нас знаешь какая главная валюта?
– И какая же?
– Всего лишь одно слово. «Спасибо».
– И все?
– И все. Ладно, не будем терять время. Не знаю, пришел уже Кирилл или нет, но даже если его еще нет, я тебя пока со всеми познакомлю.
– Со всеми – это с кем?
– Ну, начнем, пожалуй, с пса Шарика.
– Это та дворняжка, которая всех встречает у поликлиники?
– Она самая. Подружился уже с ней?
– Не знаю… Собака как собака.
– Нет, Дима, это не просто собака. Это наша местная охрана и надежный друг. Мы его все очень любим.
– И кого же он охраняет?
– Да нас всех и охраняет. Знаешь, какой умный пес. Однажды пьяная компания приперлась сюда и окна бить начала. Просто так. Повеселиться им, видимо, захотелось. А что баба Дуня одна сделает? Она хоть и стоит на охране, но у нее ведь кроме свистка нет ничего. Так Шарик выскочил и всех их разогнал. Сам, конечно, тоже пострадал, но мы его всей поликлиникой выходили. И правило у нас негласное есть. Когда мы сюда приходим, обязательно подкидываем ему что-нибудь. Кто сальца, кто косточку, кто печенье. Что можем, то и приносим.

В подтверждение своих слов Андрей достал из кармана кусочек сыра и вручил его псу, который, как всегда, выбежал встречать гостей. Андрей ласково потрепал его по макушке, почесал за ухом, а собака радостно завиляла хвостом и даже лизнула его в щеку. У Дмитрия Петровича не было с собой ничего вкусненького, и он поймал себя на мысли, что ему искренне жаль, что он не может его покормить. Это было как наваждение. Ведь пенсионер никогда не любил собак, особенно бродячих…

Андрей сдержал свое обещание познакомить Дмитрия Петровича со всеми обитателями поликлиники и начать решил с той самой бабы Дуни, которая стояла на вахте и встречала всех пациентов сразу вслед за псом Шариком.

– Долгих вам лет, баба  Дуня, – сказал Андрей, обнимая старушку
– И тебе, милок, не хворать, – ответила она.

Дмитрий Петрович никогда не обращал особого внимания на вахтершу, а сейчас, присмотревшись к ней, заметил, что лет ей, пожалуй, не меньше девяноста. Было невозможно понять, как в этом божьем одуванчике, достигавшем отнюдь не высокому Андрею груди, теплилась жизнь. Однако морщинистая, исхудавшая, едва стоявшая на ногах старушка, не вызывала отвращения. Наоборот, ее хотелось обнять и прижать к себе. Дмитрий Петрович уже долгое время считал себя стариком, но по сравнению с бабой Дуней он выглядел настоящим юнцом.

– Баба Дуня, познакомьтесь, – сказал между тем Андрей. – Это Дмитрий. Он будет время от времени сюда приходить.
– Да я уж видела его, – махнула рукой старушка. – Невежливый он какой-то. То влетит, как торпеда немецкая, то вылетит. Ни «здрасьти» тебе, ни «до свиданья».
– Да это он не со зла, – выгораживал Андрей заметно покрасневшего Дмитрия Петровича. -   Болел человек сильно, вот и замкнулся в себе. Вы уж его простите.
– Да ладно. Чего уж там, – улыбнулась старушка. – Иди сюда, милок, – продолжила она, посмотрев на Дмитрия Петровича, -  и с тобой обнимемся.
– Вы уж извините меня, – едва ли не по слогам произнес пенсионер (таких слов он не произносил уже очень давно, и они явно давались ему с большим трудом), – я был не прав.
– Ничего, милок, ничего. Баба Дуня зла на людей не держит. Ступай себе с Богом, да не болей.
– И вам всего доброго, – сказал растроганный Дмитрий Петрович.

– Ну как тебе наша баба Дуня? – спросил Андрей, когда они оставили в раздевалке свою одежду.
– Даже не знаю, что ответить… По-моему, замечательная женщина. Как только она здесь работает? В ее возрасте дома надо сидеть.
– А вот и нет, брат. Коли дома она б сидела, никогда до своих годков бы не дожила. Она ведь здесь не одна, всех посетителей в лицо знает, со всеми словом ласковым перебрасывается. Чувствует, что любят ее, что она нужна. Сиди баба Дуня дома, в одиночестве, давно умом бы тронулась. А так, видишь, хоть и лет ей уже далеко за восемьдесят, а сама о себе заботиться может и помощи ни у кого не просит. Ни у чиновников равнодушных, ни у родственников, давно на ней крест поставивших. Пойдем на третий этаж. Там уже, наверное, все наши собрались.

Когда навстречу им выходили медсестры, Андрей непременно здоровался с каждой из них и улыбался. «Здравствуй, Галочка» или «Анечка, очень рад вас видеть».
– Откуда ты их всех знаешь? – удивился Дмитрий Петрович
– Походишь сюда с мое, тоже всех запомнишь, – усмехнулся Андрей

На третьем этаже было полно народу. Причем почти всех Дмитрий Петрович уже видел вчера. Андрей сразу же направился к своим близким знакомым, благо Софья, Илья и Сергей стояли на виду, и не заметить их было невозможно.

– Приветствую вас, друзья, – сказал Андрей, пожимая руки мужчин и целую Софью в подставленную щеку. – Спешу представить вам Дмитрия.
– Добрый день, – сказал Дмитрий Петрович. – Вы уж извините, если раньше я был с вами резок.
– Да ничего, – ответила Софья. – У всех бывает никудышное настроение. Рада познакомиться.
– Ну, здорово, – сказал Илья, протягивая руку. – Рад, что в нашем полку прибыло!
– Сергей, – кратко представился «бабочка».
– Ну вот и познакомились, – резюмировал Андрей. – А теперь пора определиться, к какой очереди прибьемся. Какие будут предложения?
– Я бы сходил к глазному, – ответил Илья.
– А у вас плюс или минус? – поинтересовался Дмитрий Петрович.
– У меня, Дмитрий, к счастью стопроцентное зрение, – улыбнулся Илья. – Просто у глазного и терапевта, как я заметил, сегодня самые большие очереди. Но у терапевта мы были вчера.
– Ну что ж, решено, – сказал Андрей. – Вы вставайте к глазному, а мы с Дмитрием попробуем отыскать Кирилла.
– Но ведь чтобы пройти к глазному, нужно получить направление у терапевта, – сказал шепотом Дмитрий Петрович.
– Это другим надо, – так же тихо ответил Андрей. – А нам и так можно.

Когда они обошли весь третий этаж, но так и не встретили Кирилла, Дмитрий Петрович заметно огорчился.

– Ничего страшного, – сказал Андрей. – Он наверняка скоро придет. Вот как мы поступим. Я пойду поищу его на других этажах, а тебя пока с кем-нибудь еще познакомлю.
– Да ладно, я и так могу постоять.
– Не, так дело не пойдет. Скажи, у тебя какие интересы в жизни?
– Не знаю. Да вроде нет никаких.
– Так не бывает. У всех есть какие-то интересы. Вот что ты по телевизору любишь смотреть?
– Криминальную хронику, новости…
– Ну а еще. Спортом интересуешься? Футболом, к примеру?
– Могу матч какой-нибудь посмотреть, особенно с участием сборной.
– Вот! Теперь я знаю, с кем тебя познакомить. Есть у нас один любитель футбола. Зовут его Степан. Он болельщик ЦДКА. ЦСКА, как сейчас принято называть. Уверен, у вас найдется масса тем для бесед.
– Ну я как-то… не знаю… неловко мне так вот с незнакомым человеком…
– Да брось ты! Степан – наш человек. Футбол получше многих нынешних тренеров знает. А поговорить ему об этом почти не с кем. Есть еще один любитель, но он приходит не часто. Пойдем, я тебя представлю.

Противиться Дмитрий Петрович не стал. Ну не умрет же он, в самом деле, от еще одного знакомства? А там, глядишь, и Кирилл подойдет…

– Здорово Степан, – обратился Андрей к грузному человеку лет пятидесяти восьми  с газетой в руках. – Что читаешь?
– Приветствую, Андрей. А читаю понятно что – «Советский Спорт».
– А в какую очередь вклинился?
– Да вот, к хирургу сижу.
– А чего так? У глазного очередь побольше будет.
– Там про футбол не с кем поболтать. А к хирургу вечно молодежь ходит. Как присмотрится из них кто-нибудь повнимательнее  к моей газете, я сразу знаю – наш человек. И завожу с ним беседу. Вот врач сказал, что с диспансеризацией сегодня 11 класс придет. Сижу, их дожидаюсь.
– Не придется тебе их ждать, – улыбнулся Андрей. – Я вот тебе еще одного любителя футбола привел. Познакомься – это Дмитрий.
– Здорово Дмитрий, – вскочил со стула Степан с горящими глазами. – Футбол, значит, любишь. Это здорово! Дай я тебя обниму!

Не дожидаясь согласия Дмитрия Петровича, Степан сжал пенсионера в своих крепких объятиях. «Это ж надо! Очень рад знакомству! Ну теперь-то не пропадем»! – ликовал он.

Дмитрий Петрович был весьма смущен таким бурным проявлением чувств. «Я тоже очень рад, – прокряхтел он. – Но отпустите, пожалуйста, а то вы меня задушите».

– Извини, Дмитрий, – сказал Степан, снова присаживаясь на кресло. – Это я от избытка эмоций. 
 – Ну, я вижу, вы поладите, – резюмировал Андрей, удаляясь. – Посидите здесь, а я разыщу Кирилла.

– Ты за кого болеешь? – спросил Степан, когда Дмитрий Петрович присел рядом с ним.
– Да я в основном за сборную переживаю. А команды любимой нет. Раньше за «Спартаком» следил. Но как накупили они этих африканцев – интерес потерял. Нашим молодым игрокам надо дорогу давать. Вот что я думаю.
– Это ты верно заметил. Чего от этих легионеров ждать? Положат деньги к себе в карман и  отбывают номер на поле. Какое им дело до истории клуба, до его гордости? Я вот за ЦСКА болею, но что это за команда сейчас? Карвальо какие-то, Красичи! Нет, не спорю, играют они неплохо. Но наши-то где? Неужели эти бразило-африканцы смогут стать наследниками легендарной команды лейтенантов? Да не в жизни!
– Да уж…

– А вот и я, – сказал подошедший Андрей. – Дмитрий, пойдем на второй этаж. Кирилл сейчас именно там.
– Спасибо, друг, что посидел со мной, – сказал Степан. – Заходи еще.
– И тебе спасибо! Был рад познакомиться.

– Ну как тебе наш местный любитель футбола? – поинтересовался Андрей, когда они спускались по лестнице.
– Отличный мужик.
– Вот и я о том. Он будет рад, если ты почаще будешь сюда заглядывать. Да и мы все тоже. Ну а сейчас пошли к нашему лекарю.

Кирилл оказался лысоватым, плотненьким мужичком лет шестидесяти пяти. От его голубых, широко распахнутых глаз, веяло какой-то необычайной добротой. Он перебрасывался шуточками с другими пациентами и мило улыбался.   

– Кирилл, привет! Познакомься с Дмитрием! Я тебе про него рассказывал.
– Добрый день, – сказал Кирилл протягивая руку. – На что жалуемся?
– Да, понимаете, гипертония у меня. А врач сказал, что надо в лечебницу дорогую обращаться. Только там от этой болезни меня могут полностью излечить. А у меня на нее денег нет.
– Во-первых, давай сразу на «ты». А то, ишь, «понимаете»… Мы с тобой вроде бы ровесники. А, во-вторых, Лизка перед тем, как больных в эту лечебницу посылать, обычно еще что-нибудь советует.
– Ну да, она диету советовала. Мясо есть запретила и продукты, содержащие соль. Волноваться не велела и перенапрягаться. Я все в строгости соблюдал, но мне не помогло.
– Да, непорядок. Ну что ж, будем разбираться. Во-первых, скажу тебе честно и откровенно, гипертонию невозможно вылечить навсегда. Однако, болезнь можно контролировать, и в этом я тебе постараюсь помочь. То, что избегал мяса и соли – это хорошо. А вот включить в твой рацион необходимо овощи, фрукты, а также молочные продукты пониженной жирности. Еще тебе нужно есть продукты,  богатые калием и магнием: картофель, капусту, чернослив, каши, в особенности, овсяную и  гречневую. На таблетки переходить не спеши. Но если лучше не станет, я принесу тебе что-нибудь из своих запасов.
– Что ж, большое спасибо.
– Да не за что. Обращайся ко мне, если что. Теперь ты мой пациент. А я своих пациентов в беде не оставляю. Клятву Гиппократа как-никак давал.

Попрощавшись с Кириллом, Андрей отвел Дмитрия Петровича в сторонку.

– Ну что, все понял? – спросил Андрей.
– Вроде бы да. Даже не знаю, как тебя благодарить.
– Это лишнее, – улыбнулся Андрей. – Я же говорил, мы здесь все друг другу помогаем. Ты как, домой хочешь пойти или с нами еще постоишь?
– Да я бы постоял, но…
– Все понял. Не буду тебя задерживать. А если захочешь, завтра приходи. Или в любой другой день. Мы здесь всегда бываем.
– Договорились. Всего тебе самого доброго!
– И тебе всех благ. Поправляйся!

Спустившись на первый этаж и забрав из раздевалки верхнюю одежду, Дмитрий Петрович вышел из поликлиники. Когда ему навстречу выбежал Шарик и принялся ласково вилять хвостом, пенсионер не отпихнул его по обыкновению, а ласково потрепал по плешивой макушке. Что-то в нем изменилось... Но что именно, Дмитрий Петрович пока не знал и сам.

Глава 6

Два следующих дня пролетели незаметно. Следуя советам Кирилла, Дмитрий Петрович ввел в свой рацион овощи и фрукты, а вечером, перед сном, варил себе гречневую или овсяную кашу. Особых улучшений здоровья он пока не заметил, впрочем, и времени прошло совсем немного. А вот другие изменения, произошедшие с ним, ощущал сполна. Готовил ли он еду, шел ли в магазин, смотрел ли телевизор, неизменно вспоминал поликлинику: божьего одуванчика Дуню, красавицу Софьюшку, болельщика Степана, лекаря Кирилла, неутомимого Андрея и даже беспородного пса Шарика. И что делать с этими воспоминаниями Дмитрий Петрович не знал. Одно время он думал, что с радостью выбросил бы их из головы, а позже ловил себя на мысли, что ему совсем не хочется забывать об этом.

В очередной раз сходив в магазин и разложив на столе свежую корреспонденцию, извлеченную из почтового ящика, Дмитрий Петрович погрузился в чтение. Одни рекламные буклеты обещали ему золотые горы, если он только положит в какой-то там банк свои деньги. Другие настойчиво советовали приобрести автомобиль со скидкой, третьи предлагали новые сверхгигиенические прокладки, хотя на кой ляд они сдались пенсионеру, видимо, никто не подумал…Каждый чего-то хотел и чего-то предлагал. Только отдай нам свои последние кровные – и все у тебя будет… Снова вспомнились слова Андрея. «У нас здесь не принято за добрые дела деньги предлагать. Это за пределами поликлиники тебе никто ничего бесплатно не сделает, а здесь все совсем по-другому. Здесь у нас, знаешь, какая главная валюта? «Спасибо». Скинув от злости рекламные буклеты на пол, Дмитрий Петрович решительным шагом направился в ванную и умылся холодной водой. Была не была – он снова вернется в эту поликлинику, и гори все синим пламенем…

Приняв душ и вынув из шкафа свой единственный пиджак, Дмитрий Петрович примерил его перед зеркалом и остался доволен. Затем он почистил ботинки, причесался, надел пальто и вышел на улицу. На полпути он поймал себя на мысли, что ничего не заготовил для пса Шарика, а ведь тот обязательно выскочит встречать его и очень огорчится, не получив что-нибудь вкусненькое. Возвращаться назад не хотелось, но Дмитрий Петрович переборол себя. Пройдя на кухню, он отрезал маленький ломтик колбасы и положил его в карман пальто. «Вот теперь – полный порядок», – решил он и вышел во двор.

Дорога к поликлинике отняла совсем немного времени. Погруженный в собственные мысли, Дмитрий Петрович и сам не заметил, как оказался у самого ее порога.

– Привет, песик, – ласково произнес он, когда дворняга выбежала к нему навстречу,– смотри, что я тебе принес.

Пес с жадностью проглотил два кусочка колбасы и в знак благодарности облизал пенсионеру ладони. Поправив кепку, Дмитрий Петрович направился в поликлинику и, открыв дверь, увидел улыбающееся лицо бабы Дуни, сидящей на привычном месте возле самого входа. 

– А вот и ты, милок. Проходи. Давай обнимемся!
– Да не вставайте, баба Дуня, вам же, наверное, тяжело.
– Да уж не развалюсь, не переживай, – ответила она, обнимая Дмитрия Петровича. – Проходи на третий этаж. Тебя уж там, поди, заждались.
– Да ладно, кто меня там ждет?
– Ну как это кто? Степан уже все уши мне прожужжал. Все спрашивал, а не приходил ли Дмитрий, а не пропустила ли я его? Да только я ж разве пропущу? Я хоть и дожила до преклонных годков, а на память не жалуюсь. А еще Андрюша про тебя спрашивал и Кирилл. Так что молодец, что пришел. Давай одежку-то снимай и проходи.
– Спасибо вам, баба Дунь.
– Да не за что, милок, не за что. Я всегда хорошим людям рада.

Отставив в раздевалке пальто и кепку, Дмитрий Петрович глянул на себя в зеркало, стоявшее в коридоре, поднялся на третий этаж. Не успел он оглядеться по сторонам, как навстречу ему выбежал Илья.

– Ну и где ты пропадал? –воскликнул он
– Да я как-то…
– Ладно, неважно. Иди скорее к кабинету 307. Там, где кровь сдают на анализы.
– А что там такое?
– Ну как что! Софьюшка пирожков с капустой напекла и всех угощает. Да ты поспешай, а то не останется ничего. Некоторые по три сразу берут. Это ж объедение!
– А ты-то куда торопишься?
– Так очередь моя подходит. Я к ухо-горло-носу стою. Там очередь сегодня немеренная. Ты подходи, если что. Там все наши сегодня.
– Хорошо, – ответил изумленный Дмитрий Петрович.

У кабинета  №307 очередь тоже была огромной, правда, далеко не все из этой толпы намеревались сдавать кровь. Шум стоял такой, что даже слова соседа можно было разобрать с большим трудом. Лишь когда Дмитрий Петрович подошел совсем близко, то услышал задорные призывы Софьюшки:

– Эй налетай! Пирожки с капустой. Горяченькие и аппетитные. Только что из духовки. Налетай, поспешай!
– Мне передай, Софьюшка, – кричал кто-то.
– И про нас не забудь, – просили другие.

– Привет, – послышалось вдруг над ухом, и Дмитрий Петрович увидел рядом с собой Андрея.
– А ты разве не у ухо-горло-носа?
– Только что оттуда. Мне Илья сказал, что ты здесь. Вот я и пришел. А ты, я смотрю, сегодня нарядно одеться решил. Модничаешь?
– Да просто все так здесь одеваются, вот и я решил.
– Это правильно. Ну да ладно, чего здесь стоять? Тут подсуетиться надо, иначе Софьюшкины пирожки все расхватают, а тебе ни одного не достанется.
– Да мне как-то неудобно…
– Это ты брось. Смотри, как надо.

– Софьюшка!!! – закричал Андрей во весь голос (Даже не скажешь, что старик, – подумал Дмитрий Петрович. Голос-то вон какой звонкий)
– Что, Андрюша? – отозвалась Софья.
– Нам к тебе не подобраться. Кинь пару пирожков для Дмитрия!

Прошло не более минуты, как толпа людей выплюнула наружу плюгавенького старичка с палочкой.

– Кто здесь Дмитрий? – прокряхтел он.
– Я, – ответил удивленный Дмитрий Петрович.
– Так на, держи, – произнес старик, протягивая два пирожка, обернутых в салфетки. – Приятного аппетита.
– Спасибо…
– Это Софьюшке надо спасибо говорить. Какие пирожки печет. Ммм… Таких ни в одном ресторане не подадут, – сказал старик и испарился. Словно и не было его здесь.
– Ну чего стоишь, ешь, – сказал Андрей, – а то остынут.

Попробовав еще тепленький пирожок (не обманула Софья, что прямо из духовки), Дмитрий Петрович облизнул губы и восхищенно цокнул языком.

– А-а… – улыбнулся довольный Андрей. – Понравилось?
– Великолепно, – ответил Дмитрий Петрович.
– Еще бы! 
– Как же она готовит их на такую ораву?
– За три, а то и четыре захода. Сегодня уже третий раз она здесь. Может, еще идти придется, коль всех не накормит. Софьюшка – такая. Не может кого-то обделить.
– Как у вас тут все по-домашнему, – расчувствовался Дмитрий Петрович. – Так душевно, так уютно…
– Не «у вас тут», а у нас. Пойдем к ухо-горло-носу прибьемся. 
– Ну пойдем.

Очередь к врачу действительно была огромной и растянулась почти на весь коридор. Пришедшая молодежь недовольно ворчала, а вот пенсионеры были довольны. Здесь стояли и Степан, и Кирилл, и Илья с Сергеем, и много других знакомых людей.

– О-о! – воскликнул Степан, увидев Дмитрия Петровича. – Знакомые все лица! Откушал Софьиных пирожков?
– Да. Это бесподобно!
– Уж можешь не рассказывать! Она от матери готовить их научилась, а мать ее, к твоему сведению, ими солдатиков наших в войну кормила.
– Эх, помню эти времена, – сказал Андрей, – они такие голодные были, что картошку прямо из костра хватали и по карманам рассовывали. Она горячая еще, руки жжет – а те даже внимания не обращали, уж больно кушать хотелось. Я тогда еще совсем пацаном был.
– Вот баба Дуня, – сказал Сергей, – из нас лучше всех войну помнит. Она же блокадницей была. Чего только не пережила. Чудом жива осталась!
– А ты откуда знаешь? – удивился Андрей. – Мне она ничего такого не говорила никогда.
– Она не любит ужасы эти вспоминать. Как крыс ели и за деликатес почитали, и драгоценности фамильные на полбуханки хлеба меняли. Разоткровенничалась со мной как-то, а потом в слезы. Ну я и не стал ее дальше расспрашивать. Столько лет прошло, а человеку до сих пор больно. Она мне сказала, что каждую ночь ей эти кошмары являлись, и она в холодном поту просыпалась. Дрожу, – говорит,– вся, как осиновый лист, и слезы по щекам катятся.
– Ладно, – сказал Андрей. – Давайте не будем о грустном. Этого в нашей жизни и без того хватает.

– Следующий, – сказала между тем врач, открыв дверь кабинета.
– Дмитрий, не зевай. Очередь твоя подошла, – произнес Андрей, похлопав пенсионера по плечу.
– Не задерживайте очередь, – строго сказала врач, – и проходите скорее.

Зайдя в кабинет, Дмитрий Петрович сел на стул и в задумчивости уставился в пол. Он как-то совершенно не подумал о том, что скажет врачу, да и медицинской карты с собой не захватил. Он чувствовал себя очень неудобно и не представлял, что делать…

– Ну что же вы молчите? – удивилась врач.
– Да, понимаете, как бы вам сказать…
– Да так и скажите, – улыбнулась женщина. – Знаю я, зачем вы все ко мне ходите. Нет в этом ничего страшного. Вы, видимо, новенький, вот и тушуетесь. Давайте-ка я посмотрю ваше горло, и вы позовете следующего пациента.

– Ну вроде бы все в норме, – сказал она. – Если что – всегда обращайтесь.
– Большое вам спасибо!

Глава 7

Шли дни, недели, месяцы… Жизнь Дмитрия Петровича заметно изменилась. Он уже не читал рекламные буклеты, которые порой скапливались в его в почтовом ящике и вываливались наружу, отказался от просмотра криминальной хроники, перестал обращать внимание на хулиганов. Голова почти перестала болеть, а всякие посторонние шумы и вовсе исчезли. Дмитрий Петрович переживал вторую, а может быть уже третью молодость, а вместе с ним те же чувства испытывали другие старики, регулярно посещавшие поликлинику в их районе. Там они находили покой и приятную сердцу атмосферу. Там могли пообщаться друг с другом и забыть об одиночестве. Там открывался новый мир – их мир, который был таким притягательным, что из него не хотелось уходить. Этот мир, со своими правилами и законами, манил к себе. Пес Шарик и баба Дуня, Андрей, Кирилл, Софьюшка и все остальные стали для Дмитрия Петровича самыми близкими людьми на свете.

Он понял, какой серой и безликой была его жизнь до них. Какой ужасающий образ жизни он вел, как часто портилось его настроение. А сейчас все изменилось. Может, изменился мир, а может, только он сам – этого Дмитрий Петрович не знал, да и не задумывался над этим. Важно, что рухнула стена. Стена, давившая изнутри и снаружи, не пропускающая ни тепла, ни света. Он наконец почувствовал, каково это – жить и получать от этого удовольствие. Не существовать, а именно жить, наслаждаясь каждой минутой, каждой секундой своего счастья.

Каждый день, вставая с кровати, он знал, что песик Шарик, ставший за это время таким родным, оближет его ладони, баба Дуня крепко обнимет и скажет «ну заходи, милок, тебя уже заждались». Андрей, Илья и Сергей крепко пожмут руку, а Софьюшка, эта добрая, заботливая женщина, которая печет такие чудесные пирожки, подставит щечку для поцелуя… А потом он с головой окунется  в этот манящий и волнующий мир, встанет в очередь к хирургу, терапевту или окулисту, а врачи будут проходить рядом и улыбаться старикам, радостно приветствуя каждого из них и наизусть зная их имена…

В этой поликлинике, где единственной валютой служило простое человеческое «спасибо», не действовали привычные правила «ты мне – я тебе» или «утром деньги – вечером стулья». Здесь не было пьяных компаний и хулиганов, эгоистов и подонков, обмана и предательства. Ровно так же,  как не было несчастных и одиноких, брошенных и разлюбленных. В этой поликлинике все держались друг за друга, и это было здорово…. Дмитрий Петрович был счастлив и не мог дождаться утра, чтобы вернуться в это райское место. Впрочем, почему Дмитрий Петрович? Там он был просто Дмитрием, а в последнее время и вовсе Димочкой. Именно так ласково называли его баба Дуня и Софьюшка…

– Как это вам удается так здорово выглядеть? – поинтересовалась однажды соседка, встретившая Дмитрия Петровича на лестничной клетке. – Раньше вы такой смурной ходили, даже не здоровались иногда. А сейчас ишь как расцвели. Влюбились, наверное?
– Да в кого ж мне влюбляться на старости лет? – улыбнулся старик. – Просто знаете, жизнь иногда вовсе не такая мерзкая штука, как кажется на первый взгляд. В ней хорошего гораздо больше, чем плохого. Просто хорошее труднее заметить. Но когда заметишь – все преображается. Как будто заново родился.
– Да вы настоящий романтик, Дмитрий Петрович.
– Что вы, я просто увидел то, чего раньше не замечал!

И действительно. Если раньше он раздражался от вида подвыпившей и орущей похабные песни молодежи, то сейчас радовался их свободе и безмятежности. Если раньше его выводили из себя негорящие на улице фонари, то сейчас он получал удовольствие от таинственного полумрака ночного города. А пивные бутылки и пакеты из-под фисташек, разбросанные на дороге, он больше не складывал в мусорную корзину. Он просто перестал замечать их на фоне опавшей разноцветной листвы…

Шло время... Незаметно минула осень, отзвенел запорошенный снегом ноябрь,  да и декабрь уже близился к закату. Наступило 31 декабря – день Нового года…

Ох и суетным выдался этот день. Все куда-то спешили, разговаривали на ходу и даже прихорашивались в туалетной комнатке. Медсестры практически не утруждали себя работой – все больше глядели на часы и ждали наступления 18:00 – времени, когда поликлиника закроется и последний пациент должен будет отправиться домой… «С наступающим вас», – слышалось тут и там, – «счастливого Нового года»…

А вот старикам вдруг взгрустнулось. Очередей в этот день практически не наблюдалось, и примкнуть было  некуда. На них почти никто не обращал ни малейшего внимания, и даже медсестры, здоровающиеся обычно с каждым из них, сегодня почему-то избегали общения. В общем-то, оно и понятно. Как желать счастливого праздника тем, кто будет встречать его в одиночестве? Вот и сидели сестрички по своим кабинетам, с грустью наблюдая за стариками, снующими в коридоре.

– Мужики, – сказал вдруг Андрей. – Несправедливо, что у всей страны праздник, а мы здесь сидим, как истуканы.
– А что же ты предлагаешь? – удивился Сергей. – Такова уж наша судьба.
– Смиряться – это последнее дело. Действовать надо.
– И что же ты предлагаешь?
– А вот чего. Дмитрий, пойдем со мной к главному врачу. Попробуем что-нибудь придумать.
– Да бросьте, – сказал Софья. – Сейчас досидим до 18:00 и разойдемся. Ничего страшного. Не впервой мне Новый год одной встречать. Внучка с хахалем, славу Богу, к друзьям смотались, так что мне даже лучше.
– Ну уж нет, Софочка, с нами не пропадешь. Дима, за мной!

– Что ты задумал? – спросил Дмитрий Петрович, когда они с Андреем отошли от остальных.
– Попросим у главного врача ключики от поликлиники, справим Новый год здесь, а потом ключи ему домой занесем.
– Ты сумасшедший. Он ни за что не согласится.
– Попытка – не пытка.

Но главного врача на месте не оказалось. И не удивительно, время-то 17:00. Небось уже на стол накрывает да к празднованию готовится. Тогда друзья решили спуститься к бабе Дуне. Уж она-то должна знать, кто поликлинику запирать будет.

– А как же, конечно, знаю, – сказала баба Дуня. – Заместительша его, Екатерина Сергеевна. Именно у нее ключи и лежат. Кабинет номер 503.
– Спасибо, баба Дунь, – ответил Андрей.
– А чего это вы задумали, хлопцы?
– Узнаешь скоро, баба Дунь, коль все получится.

Но и Екатерины Сергеевны на месте не оказалось. Зато ее помощница Анна, студентка-практикантка, на радость двум пенсионерам в кабинете присутствовала.

– Анечка, скажи, пожалуйста, – обратился к ней Андрей, – а Екатерина Сергеевна сегодня на месте?
– Нет, она уже, к сожалению, уехала. А у вас что-то срочное?
– Как тебе сказать… Дело у нас есть одно. Скажи, а ключики от поликлиники она тебе оставила?
– Ну да. Велела ровно в 18:00 все закрыть и идти домой.
– А что если мы попросим тебя ключики нам оставить? А уйти в любой момент сможешь, да хоть сейчас. Тебя ж, наверняка, дома родные ждут. А мы никому не скажем, и ключи завтра с утра занесем. Прямо домой.
– Да что же вы такое предлагаете? – испугалась Анна. – Не могу я так Екатерину Сергеевну подвести.
– Ну почему подвести? Мы ж ничего никому не скажем. Мы секреты хранить умеем. Да и ничего страшного не случится. Мы ж не бузотеры тебе какие-нибудь. Просто Новый год по-человечески отметить хочется. Мы тебя очень просим.
– Да не могу я, как вы не понимаете! Нашли о чем просить!
– Андрей, выйди на минуточку, я сам с Аней поговорю, – вступил в разговор Дмитрий Петрович.
– Ну ладно. Я тогда за дверью подожду.

– Анечка, – начал он после того, как Андрей оставил их наедине. – Ты знаешь, все мы одинокие люди, с несложившейся судьбой. Но когда мы находимся здесь все вместе, мы забываем об этом. У вас, молодых, впереди целая жизнь, наше же существование близко к закату. Если мы сейчас разойдемся по домам, с каким настроением будут встречать праздник все эти люди? Одни, в пустых квартирах, в окружении дряблых стен и старой мебели? Каково будет им слушать праздничный салют, новогодние тосты и поздравления, наблюдать за ярким карнавалом по телевизору? Ведь они одни, брошенные и никому не нужные. Сейчас ты своим решением можешь осчастливить их всех. Сказав лишь одно слово «да», ты окажешь мне и другим старикам очень большую услугу, которую мы будем помнить до конца своих дней. Да, решение это непростое, но в твоей жизни таких решений будет еще очень много. Однако сделать счастливыми столько людей сразу ты, быть может, не сможешь уже никогда…

Девушка уставилась на Дмитрия Петровича своими голубыми глазами, и пенсионер заметил, что в них стоят слезы.  Подойдя к столу и начеркав что-то на листе бумаги, Аня всучила его Дмитрию Петровичу и прошептала:

-Это мой домашний адрес. Не подведите меня, пожалуйста.
– Ну что ты, девочка, – сказал пенсионер, обнимая студентку. – Конечно, мы тебя не подведем. Счастливого Нового года!
– И вас с праздником.

Увидев, что Дмитрий покинул кабинет Екатерины Сергеевны в отличном настроении, Андрей не смог сдержать крика радости.

– Как же тебе это удалось? – воскликнул он.
– Уметь надо, – улыбнулся Дмитрий Петрович.

До поры до времени они решили никому не говорить о том, что задумали. Мало ли, вдруг кто-то проболтается или будет слишком бурно выражать эмоции. Какие-то подозрения со стороны медицинского персонала им были совсем ни к чему. Дмитрий и Андрей просто обошли знакомых стариков и сказали им, что в 18:00 нужно разойтись по домам, однако в 20:00 необходимо вновь собраться у дверей поликлиники. Будет сюрприз. Конечно, все тут же набросились на них с расспросами, что, мол, за сюрприз, и для чего он затевается. Но Дмитрий и Алексей ничем не выдали своих планов, хотя каждому из них очень хотелось поскорее обрадовать стариков.

Все шло по плану. В 18:00 поликлиника опустела. Анна закрыла ее и передала ключи Дмитрию Петровичу, который ждал возле входа. Она еще раз очень просила не подвести ее и, разумеется, получила стопроцентную гарантию того, что все будет нормально. Забрав ключи, Дмитрий Петрович зашагал домой. Подумать только, чего они задумали! Скажи ему кто-нибудь об этом хотя бы три месяца назад – пенсионер поднял бы его на смех. Он, законопослушный гражданин, бывший партийный работник, будет отмечать Новый год в городской поликлинике, наплевав на все правила и запреты! Невероятно!

Тем не менее, в 20:00 невероятное стало очевидным. У входа в больницу толпилось не менее двадцати стариков, среди которых были замечены баба Дуня, Степан, Софья, Илья, Андрей, Сергей и даже пес Шарик, по обыкновению радостно виляющий хвостом. Одинокие прохожие, спешащие по своим делам, с любопытством взирали на эту толпу и недоуменно качали головами. Откуда им было знать, что и у этих стариков будет сегодня праздник. Не хуже, а может и получше, чем у многих из них!

– Проходите, не стойте на морозе, – руководил процессом Дмитрий Петрович, открывший двери поликлиники.
– А что это вы удумали, хлопчики? – спросила баба Дуня.
– Да, что это все значит? – вторили ей другие.
– Это значит, что сегодня Новый год, и мы его справим по всем правилам, – ответил Дмитрий Петрович.
– А нас не погонят отсюда? – продолжал удивляться народ.
– Да кто ж погонит? До Нового года четыре часа осталось. До нас ли кому сейчас?

И правда, кому было дело до двух десятков стариков в этот праздничный день, когда вся страна наряжается в яркие одежды, готовит праздничный стол и украшает елку? Когда президент подводит итоги года, телевизионные каналы пытаются перещеголять друг друга в постановке разнообразных шоу, а миллионы людей нашептывают про себя сокровенные желания, чтобы пожелать их исполнения под бой курантов…

– Минуточку внимания, – произнес Андрей – Итак, помещение у нас есть, но остальных атрибутов праздника пока не видно. А потому, предлагаю разделить фронт работ, чтобы к 23:00 все было готово.
– А чего ж не хватает? – удивился Сергей. – Мы все здесь, нам никто не помешает. Чего ж еще надо!
– Как это чего! Где шампанское? Где елка? Украшения к ней? Так дело не пойдет. Коль уж решили Новый год справить, так надо, чтоб по всем правилам он прошел, а не абы как. В общем так, я, Дмитрий и Софья идем за елкой. Кирилла, Сергея и Илью отправим за шампанским, стаканчиками и закуской. Сейчас все вместе деньгами скинемся, я думаю, наберется нормальная сумма. Остальным задание такое. Оставайтесь здесь и придумывайте что-нибудь с украшениями.

И закипела работа. Не верьте тем, кто говорит, что у стариков плохо с фантазией. Из простых бумажек таких неведомых зверюшек понаделали, что и на Кремлевскую елку повесить не стыдно! И трудились все от души. Знали ведь, что для себя стараются! Давно каждый из них настоящего праздника не знал, чтоб по-человечески посидеть, всем вместе. А тут такой случай вдруг представился на старости лет, грех не воспользоваться. И никто из них между делом жизнь свою окаянную не вспоминал, да друзей и родственников, от них отвернувшихся, словом плохим не корил. Не думалось сейчас о плохом, совсем не думалось. А потому и улыбки на их лицах подобно солнцу сверкали. Новый год, как-никак на носу, и они его обязательно встретят. Все вместе…

А в 23:00 все уже было готово. И зеленая праздничная елка, и украшения, и шампанское с легкой закуской – шоколадками, печеньем и фруктами. Расселись старики в коридоре на свободных креслах в два ряда, а посередине елку поставили. Всем здесь место нашлось, даже псу Шарику, чтоб на улице не мерз, а в тепле вместе со всеми посидел.

– Ну, давайте что ли вздрогнем, – предложил Степан, открывая шампанское и разливая его по стаканам. – За то, чтоб все беды  и горести в старом году остались.
– За нашу дружную компанию, – добавил Андрей
– Ну за это и выпить не грех, – подытожила баба Дуня и вместе с остальными пригубила шампанское.

И понеслись тосты один за одним. Пили и за здоровье, и за счастье, и за любовь с дружбой, и даже за песика Шарика, который, услыхав свое имя, радостно завилял хвостом.

– Вот мы здесь сидим, – сказал вдруг Сергей, – все вместе. Все здорово! А сколько людей сейчас в одиночестве праздник справляют?
– Что об этом вспоминать? – ответил Кирилл. – Всем не поможешь. Программа государственная должна быть, чтоб все по закону, по порядку. Чтоб никто обделенным себя не чувствовал. Да и мы здесь хоть и сидим все вместе, а на самом деле как партизаны скрываемся. Ведь узнает кто об этом – проблем не оберешься.
– Да уж, будет забавно, – добавил Андрей. – Представляете, заголовки газет «Старики устроили пьянку в поликлинике», а может, что-нибудь более благовидное придумают. Например, «И пенсионерам ничто человеческое не чуждо».
– Не смешно, Андрей, – ответила Софья. – Это ведь и правда, унижение большое здесь сидеть, затаившись. Как псы приблудные, честное слово.
– Ну а что ты предлагаешь, Софьюшка? По квартирам разбрестись да в одиночестве праздник справлять? Разве это лучше?
– Да нет, не лучше, просто и так, как сейчас, тоже никуда не годится. Мы прожили длинную жизнь, многое повидали. И голод, и лишения, а иные и войну помнят. А сейчас, никому не нужные и брошенные, сидим здесь и, как молодые на сеновале, трясемся, чтоб никто не застукал….
– Ну вот, Софьюшка, молодой себя вдруг почувствовала, – улыбнулся Дмитрий Петрович, пытаясь разрядить напряженную атмосферу. -  Разве это плохо? Давайте за это и выпьем. Пусть тело старится и покрывается морщинами, а душа пусть вечно остается молодой.
– Красивые слова, – сказал Андрей, наполняя стаканы. Будем!

– Внимание, – произнес вскоре Дмитрий Петрович. – До наступления Нового года осталась ровно минута. Держите наготове шампанское.
– Да давно уж держим, – ответил Андрей. – У тебя секундная стрелка есть на часах?
– А как же. Имеется такая.
– Включай посекундный отчет.
– Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…
– Ой, а волнительно-то как, – шепотом произнесла Софья.
– Девять, восемь, семь, шесть…
– Внимание, – сказал Андрей. Всем приготовиться….
– Три, два, один…
– Ура!!! – донеслось вдруг со всех сторон, а пробки из под шампанского дружно полетели в потолок.

– С Новым годом! – закричал Степан
– С праздником!  – кричали вокруг! – Ура!

– Чтоб Новый год оправдал наши надежды, а наша дружная компания только расширилась, – предложил новый тост Илья.
– Дело говоришь, – поддержал Сергей. – Пусть каждый получит в наступившем году то, что захочет!
– Долой одиночество, когда есть такие верные друзья! – воскликнул Андрей.
– Ну и ЦСКА пусть станет чемпионом, – добавил Степан.
– Опять ты за свое? – воскликнул Андрей. – Кто про что, а вшивый про баню.
– Вшей у меня никогда не было, а вот если ЦСКА в этом году не станет чемпионом, я съем свою шляпу.
– Да у тебя и шляпы-то нет, – улыбнулся Дмитрий Петрович.
– Ну тогда твою кепку-аэродром!

И все дружно засмеялись.

А затем, ближе к часу ночи, когда многих начало клонить в сон, старики решили разойтись по домам, чтобы обязательно встретиться снова после новогодних праздников. Они тщательно прибрали поликлинику – да так, что и не скажешь, что там кто-то был. От души накормили пса Шарика, благо, продуктов осталось в избытке. Все остались довольны и шли домой радостные и счастливые. Прохожие, встречающиеся им на пути, улыбались и приветливо махали руками. Одним словом, праздник удался, и память о нем грела старикам душу еще очень долгое время. А на следующий день Дмитрий Петрович, как и обещал, отвез Ане ключи от поликлиники и сердечно поблагодарил.  Практикантка была довольна. Ведь сделать счастливыми столько людей за один раз удается далеко не каждому…

Глава 8

А время между тем летело с неумолимой быстротой. Никто и не заметил, как минули новогодние праздники, январь и февраль. Зимние холода постепенно уступили место весеннему солнышку, которое с каждым новым днем отогревало мерзлую землю и растапливало выпавший снег. Пенсионеры по-прежнему встречались друг с другом в поликлинике, пес Шарик все так же радостно вилял хвостом, а врачи столь же тепло общались со своими пациентами, закрывая глаза на их мнимые болячки. Этот удивительный союз пожилых людей, находивших приют в лечебном учреждении,  был так необычен и интересен, что у работников поликлиники и мысли не возникало чинить ему какие-то препятствия. Конечно, главный врач иногда ворчал, но все же благосклонно позволял своим сотрудникам идти на мелкие нарушения во благо этим одиноким и порой глубоко несчастным людям…

Перед Восьмым марта мужчины решили устроить всем женщинам небольшой сюрприз, инициатором которого выступил неутомимый Андрей. Именно он обошел всех представителей сильной половины человечества и провел с каждым из них индивидуальную беседу. Идея была принята на ура и не встретила ни одного отказа. Конечно, денег у многих пенсионеров – кот наплакал, но как не порадовать милых женщин, с которыми бок о бок провел столько времени? Как обойти вниманием бабу Дуню или Софушку или медсестричек, которые были всегда так добры и внимательным к ним? Решили, что каждый даст столько денег, сколько сможет, а казначеем было решено сделать Дмитрия Петровича – самого ответственного и пунктуального человека, по единодушному мнению окружающих. Пенсионер был польщен таким доверием и пообещал, что не подведет. Впрочем, в этом как раз никто и не сомневался.

Обходя стариков и собирая в общую копилку денежные средства, Дмитрий Петрович действовал осторожно, чтобы никто из женщин раньше времени не догадался о готовящемся сюрпризе. И даже когда кто-то из стариков находился в окружении милых дам и вызволить его на откровенную беседу не представлялось возможным, Дмитрий Петрович обставлял все таким образом, что догадаться о его истинных намерениях не мог никто.

– Ну что, Илья, – сказал он, подойдя к доброму знакомому.-  Забыл?
– О чем? 
– Как о чем? А когда задолжал – помнил. Отблагодарю, говорил, подарочками. А где подарочки-то? – вопрошал Дмитрий Петрович, делая акцент на слове «подарочки».
– А, вот ты о чем, – догадался Илья. – Ну, слово свое я держать привык. Вот держи.
– Отлично! – ответил Дмитрий Петрович и удалился

– Это ты когда успел задолжать-то? – поинтересовалась Софья.
– Да так, в карты проиграл, – решил пошутить Илья.
– Ты что, Илья, в карты поигрываешь? Ничего ж себе!
– Ну что ты, Софьюшка, это я так, попробовал только. Вот сегодня еще разок схожу и больше не сунусь.
– Ты уж это смотри! Это знаешь, как затягивает! Похлеще алкоголя. А неужели Дмитрий тоже играет? По нему и не скажешь.
– Да, он такой, – продолжал врать Илья. – От карточного стола не оттащишь. Пошла, говорит, масть и все тут. До посинения резаться может. А уж матерится-то – диву даешься!
– А с кем он играет-то? С нашими?
– Да нет, из подъезда себе кодлу набрал. А там народ знатный: и алкашня местная, и уголовная братия. Но он их всех построил. Настоящее казино организовать сумел.
– Да ты что? В жизни бы не подумала.
– Он такой. Маскируется. Но я его из этого дела вытяну. Вместе завяжем.
– Это правильно. Ни к чему хорошему азартные игры не приводят.

Когда все деньги были собраны, пенсионеры, договорившись заранее, встретились на втором этаже, подальше от женских глаз, чтобы решить, какой же подарок подарить к празднику.

– Я предлагаю каждой по бутылке винца подарить, – сказал Сергей.
– Не то, – ответил Андрей. Не все любят вино.
– Тогда открытку давайте каждой презентуем, – предложил Илья.
– Как-то это маловато. Да и что писать будем? Надо ж каждой разную открытку. Лично я писательским даром не обладаю. А вы?
– Да, – ответил Илья, – пожалуй, никто из нас и правда в этом не силен.
– А что же им всем нужно? – задумался Дмитрий Петрович. – Может, с  бабой Дуней посоветоваться?
– Ну уж нет, – возразил Андрей. – Тогда для бабы Дуни никакого сюрприза не получится, а это неправильно.

– Придумал, – крикнул вдруг Илья и хлопнул себя по массивному животу.
– И что? Что же ты придумал?
– Цветы. Все женщины любят цветы. Презентуем каждой по цветочку и точно не ошибемся.
– Эврика! – воскликнул Степан.
– Да уж, все гениальное просто, – подытожил Андрей.

На следующее утро, встав пораньше и встретившись возле продуктового магазина, старики отправились за покупками. О том, куда именно идти – вопросов не возникало. Все прекрасно знали, что в предпраздничные дни самая бойкая торговля цветами шла возле метро. Выбор там был на любой вкус, правда, и цены кусались. Впрочем, в канун 8 марта цены кусались везде, но тут уж ничего не поделаешь. Бизнес есть бизнес.

– Ой, милки…  Это кому ж столько цветов-то! – воскликнула баба Дуня, когда мужчины вернулись в поликлинику.
– Вам и всем нашим женщинам. К празднику, – ответил Андрей
– Да что ж вы такое удумали, где ж столько денег взяли? Во дают!
– А нам для вас ничего не жалко. Вы ж наши самые родные и близкие! – ответил Дмитрий Петрович, презентуя бабе Дуне красную розочку.
– Ну спасибо вам! Это ж надо! Поверить не могу! Дайте-ка я вас всех обниму! Ах вы мои хорошие, родные мои мужички! Чтоб мы без вас делали! Даже не знаю, что сказать
– А ты ничего не говори, просто улыбнись и все! – ответил Дмитрий Петрович, обнимая старушку.
– Ну даете, ну вы даете! – повторяла баба Дуня, смахивая выступившие на глазах слезы
– Это еще не все, баба Дунь, – сказал Степан. – Сейчас мы вот женщинам всем цветочки подарим, а потом чай пить будем. Мы ж еще торт огроменный привезли, ну и еще по мелочи кое-чего…
– Ну, мужички мои, ну вы даете, – все никак не могла успокоиться баба Дуня…– Ах, что же делается…

Этот день, как и новогодний праздник, старики запомнили надолго! Растроганные до глубины души женщины, с трудом сдерживали слезы, обнимая радостных, улыбающихся мужчин. Даже молодежь, пришедшая за очередными справками и больничными, не осталась безучастной, хлопая в ладоши и приветствуя стариков бурными аплодисментами. Медсестры словно сошли с ума и от души зацеловали и заобнимали пенсионеров, искренне благодаря их за такой сказочный подарок. Слезы радости и крики восторга – все это сплелось воедино в этот весенний и по-хорошему сумасшедший денек. А потом был чай с огромным праздничным тортом и кучей сладостей, новые овации и  веселый смех…

А уже в конце всеобщего торжества, когда поликлиника должна была закрываться и врачи медленно, но верно покидали свои кабинеты, к Дмитрию Петровичу подошла Софья, и, взяв его под локоток, увела в сторонку.

– Спасибо тебе, конечно, огромное, – сказала она, – я ведь знаю, чего тебе это стоило…
– Послушай, я…
– Нет, это ты послушай мудрую Софьюшку. Азартные игры до добра не доводят. Знаю, что не для себя старался, все знаю. И за подарок такой по гроб жизни благодарна буду. Только ты уж не играй больше, Димочка. Нехорошо это. Ведь не всегда так везет.
– О чем ты, Софьюшка? – удивился Дмитрий Петрович
– Сам знаешь о чем, старый хитрец, – улыбнулась Софья и ласково пригрозила ему пальчиком, оставив пенсионера в полнейшем недоумении…

Вообще, март месяц получился у стариков ударным. Не успели отпраздновать Международный Женский День, как незаметно подкрался новый праздник-  день рождения Андрея. Народу в этот день в поликлинике собралось немало. Поздравить именинника желали все – от бабы Дуни до медсестер. Впрочем, ничего удивительного в этом не было – Андрея любили все без исключения. Его жизнерадостность и не по годам боевой задор никого не оставляли равнодушным. Он помогал многим, ничего не прося взамен, и ни одно сколь бы то ни было яркое мероприятие в поликлинике никогда не обходилось без его участия.

В этот раз именинник задерживался: видимо, готовил какой-то сюрприз. Он был на них известный мастак. Между тем жизнь в поликлинике текла своим чередом.

– Ну что, – обратился к Дмитрию Петровичу Степан, – куда прибьемся?
– А какие у нас варианты?
– Разведка донесла, что в связи эпидемией гриппа сегодня будет жарко у кабинета терапевта.
– Это у Лизки что ль?
– У ней самой. А чего, не хочешь к ней?
– Представляешь, я у нее с того самого случая и не был, когда она в клинику платную мне обратиться посоветовала. Так виделись, перебрасывались словечками, но не более.
– Да ладно. Лизка она нормальная баба. Давай займем очередь в ее кабинет, а там, глядишь, и Андрюха подойдет.

– Ну что, дорогие мои мужчины, – обратилась к ним подошедшая Софья. – Есть определенность в ваших рядах?
– А то! К терапевту встаем, – ответил Дмитрий Петрович.
– Эх вы, – укоризненно покачала головой Софья. – Не количеством надо брать, а качеством.
– В смысле?
– Да в том смысле, что у терапевта сегодня путевых людей немного. Я ведь про эпидемию наслышана, и ваш выбор меня не удивил. Но кто у нас гриппует-то? Молодежь в основном, которой учиться лень. Там и поболтать не с кем. Я вот к глазному пойду. Там сейчас Илюша, Кирилл, а еще какой-то священник подошел. К нему наши бабки горой повалили. Конечно, они сделали вид, что к врачу, но уж меня-то не обмануть.
– Вот так номер! А чего это они? Исповедаться на старости лет решили?
– А отчего же нет, коль он сам пришел? А может, просто о жизни поговорить. Я и не знаю. Сама сейчас туда встану и все выясню.
– Ну давай. А мы все-таки к терапевту встанем. А потом и к вам подойдем, если священник еще будет.
– Боюсь, что после наших бабок от батюшки ничего не останется, – улыбнулась Софья. – Ладно. Пойду я. Увидимся еще.

Заняв очередь у терапевта, Дмитрий Петрович и Степан осмотрелись. И правда, в основном молодежь и пришла. Кто выписываться, кто наоборот, справку какую-то получать. Ну конечно… Кто у нас самый больной – естественно, молодые. Ну да ладно. Глядишь, и путевый кто в эту компанию прибьется…

– Здравствуйте! – поприветствовала стариков медсестра Верка  – ассистентка хирурга.
– Добрый день! – ответил Степан.
– А чего это вы здесь делаете?
– Как что? В очереди стоим, – ответил Дмитрий Петрович.
– А чего ж здесь-то? Весь ваш бомонд сейчас у окулиста.
– Знаем-знаем. Бабоньки наши, как увидели священника – так и загорелись.
– Это точно. Я только что от него. Окулист-то наш весь в растерянности. Никогда к нему столько людей не стояло.
– Пусть привыкает. Повозится с нашими примами.
– Да он уже в шоке. Сверхурочных требует. Примы-то ваши, знаете, что удумали?
– Нет, не в курсе.
– Чтобы побольше было времени с батюшкой поговорить, они решили очередь как можно медленнее двигать. При мне старушка одна у окулиста минут двадцать просидела. А окулист наш – парень молодой, никак не догадается в чем дело.  Старушка-то хорошо все буковки различает, то вдруг как заверещит «ой, милок, а буковки-то поисчезали». Я-то сразу смекнула, в чем дело, а он в энциклопедиях каких-то копаться начал. Никогда, говорит, с таким не сталкивался. А бабуля продолжает комедию ломать. То ресница ей в глаз попала, то стул шатается и сосредоточиться мешает, то все видно прекрасно, а потом почему-то опять исчезает. Одним словом, умора!
– Во дают! – засмеялся Степан. – Да, нашим примам фантазии не занимать.
– Это точно, – ответила Вера. – Ладно, пойду к своему хирургу. Он уж, небось, меня заждался.
– Счастливого рабочего дня.

Постояли старики поболтали  о том о сем, а там и очередь их незаметно подошла.

– Здравствуйте, Дмитрий Петрович, – обратилась к нему Лиза, – как вы себя чувствуете?
– Да вроде бы неплохо. И без ваших дорогущих лекарей обошелся.
– Вы уж извините, что я так с вами поступила.
– Да ничего. Я ж понимаю все. Вам ребенка кормить надо, так что зла не держу.
– Спасибо вам. Если жалоб никаких нет, давайте я давление вам померю.
– Ну, давайте.
– Что ж, более или менее все в норме, – сказала Лиза. – А вы как-то лечились? Любопытно, за счет чего такие улучшения?
– Да просто хорошо на душе стало, спокойно, вот и ушли хвори.
– Что ж, очень за вас рада. Не болейте.
– Спасибо. И вам не хворать.

– Ну как с Лизкой-то пообщался? – поинтересовался Степан, когда пенсионер вышел из кабинета.
– Да нормально все, – ответил Дмитрий Петрович. – Миром разошлись.
– Ну и правильно. Делить нам совсем нечего.
– А ты Андрея не видел?
– Нет. Не было его еще.
– Странно. Не может же он сегодня не прийти?
– Я тоже так думаю. Подождем, куда нам спешить?
– Ну, может, тогда к окулисту отправимся?
– А что? Давай. Посмотрим, не съели там наши бабоньки святого отца?

Священником оказался молодой человек лет тридцати. Не сразу его удалось заприметить – женщины обступили несчастного со всех сторон, а вопросы сыпались один за другим:
– А важно ли соблюдать посты?
– Сколько раз в год нужно исповедоваться?
– А какому святому в церкви свечки поставить, чтоб от хворей помог?

Батюшка отбивался из последних сил. Но на все вопросы отвечал подробно, никого не хотел обидеть или обделить вниманием. А бабоньки ему едва ли не рукоплескали. «Ах, какой молоденький, а столько всего знает», «спасибо, что к нам заглянули»… Конечно, священник вряд ли пришел сюда для подобных бесед, но он тщательно делал вид, что все так и есть, а каждый подробный и аргументированный ответ неизменно подкреплял словами «Храни вас Бог».

– Ой, а времени-то сколько? – вдруг поинтересовался батюшка.
– Так второй час уже, – ответили ему.
– А мне молодых венчать скоро, опоздать никак не могу. Что же делать? Очередь всегда так медленно движется?
– Так что ты раньше-то молчал? Мы сейчас процесс ускорим, – ответила Софья.
-Да что вы! Что вы! – засмущался священник. – Не стоит ради меня…
– Да успокойся, милок. Сейчас все сделаем.

Подойдя к кабинету окулиста, Софья открыла дверь и заглянула внутрь.

– Эй, Елена Прекрасная, – обратилась она к сидящей в кресле пациентке. – Хватит комедию ломать. Батюшка на венчание опаздывает.
– Вот дела! – крикнула Елена. – Бегу уже.
– Куда  же вы? – удивился врач. – Говорили ведь, что буковки перед глазами расплываются и скачут! Это очень серьезно…
– Да ладно тебе, душечка! Я уж прожила с прыгающими полжизни и еще столько же проживу. А человек за дверью по делу дожидается!
– Входите, батюшка, – сказал Софья.
– Так ведь без очереди. Неудобно как-то.
– Неудобно к молодым опаздывать. А у нас здесь все удобно. Вы там у себя в церкви людям помогаете, а мы здесь! Заходи!
– Ой, спасибо вам огромное! Храни вас всех Бог! – ответил священник, открывая дверь кабинета.

Священники не часто баловали стариков визитами, да и пенсионеры в церковь практически не заглядывали – как-то не до того. Поэтому волну эмоций, которую вызвал неожиданный гость, понять было совсем несложно. Появление батюшки могли бы обсуждать еще долго, но картина всеобщего умиротворения нежданно-негаданно оборвалась криками, раздавшимися из конца коридора.  «Андрюша! Андрюша пришел!»…

И все устремились туда, стараясь первым поздравить именинника и пожелать ему всяческих благ. Даже медсестры повыскакивали из своих кабинетов и, не обращая внимания на очереди, поспешили вслед за стариками. Как и всегда, Андрей выглядел выше всяких похвал – подтянутый, гладко выбритый, в неизменном черном пиджаке с орденами и медалями.

– Поздравляю, дружище, – сказал Дмитрий Петрович, обнимая доброго друга.
– Спасибо, дорогой! Как у вас тут дела?
– Да уж заждались тебя. Ты где пропадал?
– Как это где? Надо ведь было подготовиться.
– К чему?
– Как к чему? А отметить?
– Что, прямо здесь?
– Конечно, а где ж еще?

Но до отмечания дошло еще не скоро. Каждый старался засвидетельствовать Андрею свое почтение, пожать руку или просто похлопать по плечу, что вызывало у молодежи немалое удивление. Откуда им было знать, кто такой Андрей? Он не выступал по телевизору, его имя не мелькало в газетах, а значит, для многих людей он и не существовал вовсе. Но для тех, кто его знал, Андрей всегда был верным и надежным другом. За это его любили и уважали все без исключения. А после Нового года и Восьмого Марта его и без того огромный авторитет достиг просто небывалых масштабов. Пожалуй, задумай он баллотироваться в депутаты,  вся поликлиника поддержала бы его кандидатуру единогласно.

– Спасибо вам, родные мои, – сказал Андрей, выслушав многочисленные поздравления.– Ну а теперь предлагаю немного нарушить спортивный режим и принять на грудь отличной самогоночки, которую я варил лично. За качество отвечаю головой.
– А на чем ее настаивал, на скипидаре небось? – пошутил  Илья.
– На апельсиновых корочках, чудак-человек.
– А ты наливай – мы оценим, – сказал Степан.
– Наливать не во что. Будем пить из единой тары. Боевая фляга прилагается, – заявил Андрей, извлекая из внутреннего кармана пиджака емкость, наполненную до краев. – Пустим по кругу. Как в былые времена.

И понеслась фляга по рукам, а перед тем, как сделать глоток, каждый из стариков произносил поздравительную речь.

– Ну что ж вы прямо на территории поликлиники-то, – прошептала проходящая мимо Лизка, сделав недовольное лицо – Все правила нарушаете! Вот увидит главный врач – проблем не оберетесь!
– Не стращай нас, Лизка. А коли главный врач возбухать станет – мы и ему нальем. Порадуем человека, – сказал Степан
– Ай, ну вас, – ответила врачиха, беззлобно махнув рукой.

– Миленький мой Андрюша, – произнесла тост Софья, – во многом именно на тебе держится весь наш союз.
– Не союз, а настоящая банда, – с улыбкой произнесла Верка, продефилировавшая рядом
– Пусть будет банда. Не важно. Так вот. Спасибо тебе, Андрюша. За то, что мы вместе. За то, что ты всех нас объединил! – закончила Софья и приложилась к фляге. 
– А я предлагаю выпить за то, чтобы Андрюша всегда оставался таким же жизнерадостным и веселым, – предложил Дмитрий Петрович. – И тогда мы с удовольствием продлим его полномочия в качестве руководителя нашей банды, как метко выразилась Верка. Верно я говорю?
– А то! Конечно, – поддержали остальные.
– Да, – откликнулся Андрей. – Оружие я пока складывать не собираюсь и ручаюсь, что во время моего правления банда будет только расти и набираться сил.
– Бог в помощь, – сказал Дмитрий Петрович, делая глоток из фляги.
– Андрюха, – взял слово Сергей. – Мы с тобой знаем друг друга уже довольно давно, и за все это время я ни разу не пожалел о том, что судьба свела нас вместе. Спасибо тебе!
– Ну а я, – сказала баба Дуня, присоединившаяся к общему торжеству, – желаю тебе счастья в личной жизни. Да не смейтесь, не смейтесь, дурачки, – продолжила она, увидев улыбки на лицах людей. – Думаете, баба Дуня из ума выжила? А вот и нет! Вы для меня все еще молодые! И все у вас еще впереди!
– Ну спасибо тебе, баба Дуня! – ответил Андрей. – Ничего подобного за сегодняшний день мне еще не желали. А после твоих слов хоть в ЗАГС иди!
– А ты и иди, чего тянуть? – улыбнулась баба Дуня. – Найди молодуху покрепче, да вперед.
– Может, еще и детей родите, – усмехнулся Дмитрий Петрович.
– А чего? И родят, – засмеялась баба Дуня. – Дело-то молодое!

– Во дают старики, – зашептал молодой парень на ухо своему другу.
– Ага, – ответил он. – Не по детски зажигают!

Неожиданно радостные крики стариков заглушила отборная ругань. На третий этаж выскочили заместитель главного врача Екатерина Сергеевна и какой-то мужчина средних лет, отчаянно размахивающий руками. Бедная женщина была ни жива ни мертва – бледное лицо, взъерошенные волосы, уставшие глаза. А вот мужику все было нипочем – орал он так, что держись.

– Что вы здесь развели? На дверях никого нет, какой-то пес рядом с лечебным учреждением. Это никуда не годится!
– Простите, но баба Дуня ненадолго отошла. А пес – он же на улице…
– Что значит отошла? Это не лезет ни в какие ворота! Шастают сюда все, кому не лень! Так!  Здесь у вас что за пьянка! – выкрикнул он, взглянув на посиделки стариков. – Вы что, совсем с ума сошли! Это же подсудное дело!
– Да это так…
– Послушай, – сказал Дмитрий Петрович, поднявшись со своего места. – Во-первых, – научись разговаривать с женщиной. Во-вторых, если ты не угомонишься, мы тебя тут быстренько успокоим! Так промеж глаз засветим,  что и в Склифе не откачают!
– Да вы хоть представляет, с кем говорите? – возмутился мужик!
– Конечно, представляю. С хамом – не иначе!
– Ну вы за это ответите! Я вашу кампанию разгоню! Я здесь порядок-то наведу!
– Сначала в голове своей порядок наведи, – ответил Андрей. – Врываешься тут на чужой праздник без приглашения и права качаешь! Иди-ка ты полем или лесом. Как тебе удобнее.
– Ладно-ладно. Я уйду. Но учтите, я вас всех хорошенько запомнил, – выкрикнул он напоследок и удалился.

– Ой, зря вы так, – воскликнула Екатерина Сергеевна, хватаясь руками за голову.
– Ну почему же зря? Он сам нарвался, – ответил Дмитрий Петрович. – А откуда этот горластый взялся? В первый раз его здесь вижу.
– Да  и я тоже в первый раз. Но существует очень большая вероятность, что в скором времени видеть нам его с вами придется чуть ли не каждый день.
– Это еще почему?
– Наш главный врач на пенсию уходит. А этот его заменить хочет. Основным кандидатом считается. Вот попросил меня, вернее, потребовал с будущим хозяйством познакомить. Вот и познакомила, называется. Считай, заявление об уходе подписала.
-Да ладно тебе грустить раньше времени. Это ж еще не точно, что он здесь главным будет.
– Не точно, но очень большая вероятность. Слухи ходят, что он какой-то блатной.
– Ну ничего. Как придет, так и уйдет. Или перевоспитаем его. По струнке у нас ходить будет. А то ишь, выискался тут. Не волнуйся, все хорошо будет.
– Вашими бы устами… Ладно. Пойду к себе. Спасибо за поддержку.

– Вот тебе и на! – сказал Андрей. – Упаси нас Бог от такого начальника
– Да уж,  – согласился Степан. – Он тут наведет шороху.
– Да бросьте вы, – заявил Дмитрий Петрович. – Управы на него что ли не найдется? Подумаешь, пуп земли! Его еще не назначили даже!
– И правда. Чего раньше времени всполошились? – поддержал Кирилл. – Пришел какой-то умник, раскричался! Не обращайте на него внимания.

Тем не менее, праздник был испорчен. Особенно переживала баба Дуня. Ведь именно ее обвинили в том, что она находится не на своем месте. «Что ж я, не человек что ли? – говорила она сквозь слезы. – И отлучиться никуда не могу»? Ни утешения, ни уговоры не помогали. Старушка никак не могла прийти в себя, но мужики не унимались – успокаивали, как могли, проклиная в душе новоявленного кандидата в главные врачи.

А спустя несколько минут внизу снова раздались какие-то крики.

– Неужто хмырь вернуться решил? – произнес Степан.
– Ну, пусть идет. Я ему забыл сказать, что у меня левая смертельная! – ответил Дмитрий Петрович, засучивая рукава.
– А он, наверное, не один, – предположил Степан. – Он, наверное, с дружками пришел.
– Ничего, с лестницы вместе с дружками спустим, – продолжал храбриться пенсионер.

Но спускать с лестницы никого не пришлось. На третий этаж поднялась старушка с огромной сумкой в руках. Она приходила сюда в третий или четвертый раз, но уже в полной мере прониклась духом «банды» и подружилась с некоторыми из ее активных членов.

– Выручайте, голубчики, – сказала она. – Не знаю, прям, что и делать.
– А что у тебя стряслось-то? – поинтересовался Андрей.
– Да вот Мурка моя котят принесла. Аж шесть штук. Трех-то я знакомым раздала, а еще троих куда девать – ума не приложу. Ну не топить же в самом деле! Я так не могу!
– И правильно. Топить никого не надо. Это ты мудро поступила, что к нам пришла. Сейчас твоих зверей и пристроим. Ты их хоть покажи.
– Да смотрите на здоровье, – ответила женщина и открыла сумку.   

Котята были просто на загляденье. Два сереньких с белыми пятнышками, а один рыженький. Такие крошки! И мяукали беспрестанно, чем еще больше умиляли пожилых людей. Только вот брать их к себе домой никто не торопился. Одни никогда домашних животных не имели и не знали, как за ними ухаживать, другие уверяли, что и о себе с трудом заботятся, а уж на кошек их и подавно не хватит. Тогда Андрей взял на руки одного котенка и громко, чтобы все слышали, произнес целую тираду:

– Да будет вам известно, что кошка, охотясь на мышей, спасает в год до 10 тонн зерна. А уж вашу квартиру от грызунов и вовсе отменно охранять будет. Кошка любит хозяина и может "читать" его настроение. Если вы грустны или напряжены, то можете заметить изменения и в поведении вашего кота. Я уж не говорю о том, что люди, у которых есть домашние животные, живут дольше и менее подвержены стрессам и сердечным приступам. Так что смелее. Неужели вы хотите, чтобы эти милые создания были утоплены?

– Пожалуй, я возьму вот того, рыженького, – сказал Кирилл, вдохновленный заманчивой рекламой 
– Вот и отлично. Кто следующий?
– А я, если можно, серенького, – сказал Дмитрий Петрович
– Вот и замечательно, – подытожил Андрей. – А больше свободных котят нет. Потому как последнего я забираю себе.
– Не честно! – раздались крики, – Ты сжульничал!
– Ну не без этого, – улыбнулся довольный Андрей, поглаживая своего питомца.

– Ой, спасибо вам, – лепетала бабуля с опустевшей сумкой. – Выручили вы меня!
– Это вам спасибо за таких милых котят. Если еще родятся – несите. Вмиг пристроим.
– А откуда вы столько всего про кошек знаете?
– Да у меня в детстве кошек было много. Я про них гору литературы прочитал, а сейчас просто кое-что вспомнил.

По домам старики расходились в отличном настроении. Особенно был доволен Дмитрий Петрович. Он не мог оторвать глаз от маленького живого комочка и совершенно не понимал, как жил без него все это время. Заглянув в магазин и приобретя все то, что, по  его мнению, могли кушать котята, он заторопился домой и весь вечер любовался на своего питомца. Он так и уснул рядом с ним, на одной кровати. Хотя если бы кто-то сказал Дмитрию Петровичу еще полгода назад о том, что он позволит какому-то беспородному, вполне возможно, грязному и больному котенку спать вместе с ним на одной кровати – пенсионер поднял бы его на смех. Но теперь Дмитрий Петрович стал совсем другим человеком. Глядя на это живое создание, даже такие слова, как «грязный» или «больной» не приходили ему в голову.

Глава 9

Дни пролетали незаметно, один за другим. Как и раньше. С тем единственным исключением, что теперь Дмитрий Петрович заботился не только о себе, но и о крохотном котеночке, которого окрестил Васькой. Жизнь пенсионера, и без того спокойная и счастливая, теперь казалась и вовсе безоблачной. И правда – до грусти ли, когда на твоих коленях скрутился клубочком и тихо мурлычет ласковый Васька? Старик нарадоваться не мог на своего любимца и баловал его от души. Котенок с успехом заменил Дмитрию Петровичу внука, которым так и не осчастливил его родной сын. Каждую ночь, перед тем, как лечь спать, пенсионер неизменно гладил Ваську и желал ему приятных сновидений. Почему-то Дмитрий Петрович был убежден, что всем котятам, а особенно таким маленьким и чувствительным, как его Васька, должны непременно сниться сны. 

Впрочем, в поликлинику Дмитрий Петрович ходить не перестал. Даже наоборот – наведывался туда с еще большим удовольствием. Ведь теперь он не только общался со своими ровесниками о жизни и насущных делах, но и обсуждал с Кириллом и Андреем своего Ваську, а те, в свою очередь, рассказывали ему о своих любимцах.

– Ну что? Как твой-то? – обычно начинался их разговор.
– Мой отлично. А твой?
– И мой хорошо. Вот недавно я научил своего ходить в туалет.
– А мой пока не умеет, зато он так мило играет с резиновым мячиком.
– А мой…

И эти разговоры могли продолжаться целую вечность. Союз Кирилла, Андрея и Дмитрия Петровича даже окрестили в поликлинике «Клубом домашних животных» и, когда видели одного из них, всегда интересовались: «Ну как там дела у вашего клуба? Не собираетесь расширяться?» А порой иронизировали, впрочем, совсем беззлобно. Этим особенно отличался Илья. «А примите ли вы меня в свой клуб? У меня мышей полон дом» или «Я вот на дачу собираюсь, а у меня там в болоте жаб  – пруд пруди. Квакают и квакают. Я вот их наловлю и в ваш клуб заявочку на вступление отправлю. Возьмете?…»

В общем, жизнь в поликлинике била ключом, и нынешний вторник 15 марта не обещал выделяться из общей череды других подобных дней. Так оно все и было до той поры, пока в поликлинику с круглыми глазами не вбежал Степан с «величайшей» и «грандиозной», по его словам, новостью.

– Слушайте, вы не поверите, – ликовал он, – случилось чудо!
– Да говори, не томи, – просили его.
– В общем, такое дело. Вы же знаете, что я люблю футбол.
– Это еще мягко сказано, – произнес Дмитрий Петрович.
– Ну так вот. Я ж за ЦСКА болею, и как только открылся их фан-клуб, я, недолго думая, в него вступил. На матчи-то я почти не выбираюсь, но членство свое сохранил. В общем, в честь 60-Летия Победы в войне они устроили какую-то акцию. Я подробностей не знаю, но мне, как почетному члену, да к тому же и пенсионеру, вручили четыре бесплатных билета на матч Кубка УЕФА ЦСКА – Бавария.
– Ну а дальше то что?
– Как что! Вы не понимаете! Это же грандиозно! Футбол посмотрим, за наших поболеем! Ну, кто пойдет со мной?

– Отчего ж не сходить? – задумчиво произнес Андрей. – Можно. Выберемся, так сказать, в люди. Полюбуемся на культурную жизнь столицы.
– Вот, нас уже двое – ликовал Степан. – Давай, Димка, присоединяйся.
– Да я вроде как за ЦСКА не болел никогда….
– Да какая разница? Мы же не только за ЦСКА идем болеть, а за НАШИХ. Против фрицев! Соглашайся. Будет здорово!
– Уговорил. А когда игра-то?
– В четверг, в 20:00 на «Локомотиве».
– Тогда и меня возьмите, – попросил Илья. – Я на футболе уже лет пятнадцать не был.
– Заметано! Вот и набрались желающие! Ох и поболеем!
– А чего на футбол брать надо? – поинтересовался Дмитрий Петрович.
– Лучше скажу, что не надо. Колющие и режущие предметы. Ножи там, отвертки. Петарды нельзя проносить. Разве что в трусах, как алкоголь.
– А зачем там алкоголь?
– Как зачем? А согреться? Тяпнул стопочку и болеется лучше!
– Ну, ты сейчас научишь, – улыбнулся Илья. – Давай тогда еще монтировку в штаны засунем, а если игра не в нашу пользу кончится – пойдем фрицев мутузить.
– А что? Можно и помутузить! Нам бы до гостевого сектора добраться, а уж там не растеряемся…
– Ой, фантазеры, – умилилась Софья. – Ну коль пойдете, аккуратнее там. Я вот читала, что хулиганов на этом вашем футболе много. Еще устроят заварушку!
– Да нет, на международных матчах заварушек не бывает, – ответил Степан.
– Ну и слава Богу!
 
Вся среда прошла у стариков в предвкушении матча. Эту тему обсуждали даже далекие от футбола люди. Одни старательно отговаривали друзей от отчаянного и непродуманного шага, считая подобную затею довольно опасной, другие, наоборот, поддерживали и желали победы российской команде. Тему подхватили даже врачи, которые, выведав что-то о походе на футбол от своих мужей и сыновей, спешили поделиться со стариками полезной информацией. Так что к четвергу друзья подходили в полной боевой готовности и с нетерпением ждали вечера, чтобы покинуть поликлинику и отправиться на стадион.

О том, что сегодня состоится важный футбольный матч, можно было догадаться уже при входе в метро. Многочисленные болельщики, с ног до головы разодетые в символику московского клуба, вовсю распевали неприличные речевки в адрес заклятых врагов и попивали пивко. Милиции было не меньше. Они зорко следили за порядком, хотя к мелочам не цеплялись. Провокации и скандалы в преддверии важной игры были не нужны никому. С трудом затесавшись в переполненный вагон метро, старики доехали до нужной остановки в компании настоящих ультрас, которые никак не могли предположить, что пенсионеры тоже спешат на стадион.

Плотный милицейский кордон начинался уже в метро. Бдительные стражи порядка выделяли из толпы подозрительных субъектов и тщательно досматривали. Но фанатов это нисколько не смущало. Они продолжали петь песни и хлопать в ладоши, поддерживая любимый клуб задолго до начала игры. Старики ехали вверх по эскалатору и подозрительно косились на окружающих молодых людей. Даже знатные балагуры Илья и Андрей немного растерялись, и только Степан отчаянно делал вид, что все так и должно быть.

– Ну что, на стадион, – сказал Дмитрий Петрович, когда друзья вышли из подземки. 
– Не спеши, Димочка, – ответил Степан, доставая из кармана флягу.  – Сначала по сто грамм.
– Ничего ж себе! Так нас потом не пустят.
– Это ты брось. Кто к нам, старикам, приставать будет? Мы ж не молодежь. А так хряпнем по чуть-чуть для сугреву и пойдем болеть.

Сделав по глотку, старики вернули флягу Степану, который тщательно запрятал ее куда-то в штаны.

– Ты что, ее с собой протащить решил? – удивился Илья.
– А то! Не выкидывать же!
– Сумасшедший, – резюмировал Дмитрий Петрович.
– Все будет нормально. Пацаны, вон, петарды проносят, а мы чем хуже?
– А что милиция разве об этом не знает?
– Может, и знает. Но не будет же она всем в штаны лезть!

Купив газированной водички, старики с успехом прошли первый контроль и оказались на территории стадиона. Степан был полностью прав – внимание на них никто не обратил – к алкоголю не принюхивались, да и обыскали чисто символически. Все-таки в почтенном возрасте тоже есть свои плюсы. Найдя нужный им сектор, старики встали в новую очередь. На сей раз всем болельщикам предлагалось пройти еще один досмотр, а потом и металлоискатель. Тут Степан и заволновался.  Обнаружь милиционеры его флягу – никакой почтенный возраст не спасет. Он клял себя последними словами за то, что напрочь забыл о металлоискателе, но сделать уже ничего было нельзя, а избавляться от фляги – жалко.

Впрочем, неприятности начались еще до металлоискателя.

– Все зажигалки и воду  выбрасываем, – гласил милицейский бас.
– А воду-то зачем? – изумился Илья. – Она-то чем вам помешала?
– Не положено с водой, – прозвучал лаконичный ответ.

Ну не положено, так не положено. Хотя с водичкой расставаться было жаль, да и деньги как-никак уплачены. Но с властью не поспоришь – пришлось выбрасывать. А вот детектор, наоборот, прошли удачно – никто «не зазвенел».

Места стариков располагались на трибуне за воротами. Именно там, где и сидят обычно самые отъявленные хулиганы и ультрас. Но прошедшие многочисленные обыски и порядком замерзшие на холоде пенсионеры ничуть не смущались. Они находились в предвкушении захватывающего действа, и им было абсолютно наплевать на то, кто сидит рядом. А вот молодежь на стариков косилась очень подозрительно, недоумевая, не перепутали ли деды по случайности скамейку у подъезда с сектором стадиона. Но нет, они ничего не перепутали. Игроки еще только вышли на разминку, а пенсионеры уже вовсю обсуждали предстоящий матч, внимательно слушая Степана. А тот заливался, как соловей. Почувствовав себя в любимой ипостаси, он во всех подробностях описывал друзьям тактическую схему ЦСКА, лучших игроков, перечислил всех молодых дарований и заострил внимание на нескольких легионерах, которых хоть и не любил, но объективно признавал за ними  высокий уровень мастерства. Речь Степана была такой красочной и занимательной, что к ней внимательно прислушивались не только Андрей с Дмитрием Петровичем и Ильей, но и молодые болельщики. 

– Пепси, Кола, Спрайт, орешки, чипсы, – раздался вдруг голос, и старики увидели молодую девушку, которая сновала по трибунам, предлагая людям свой незатейливый товар.

– А почему это здесь воду можно продавать, а на стадион с ней не пускают? – удивился Дмитрий Петрович.
– Это ж бизнес, – ответил Степан. – Здесь вода в два раза дороже стоит. Если менты будут болельщиков со своим пропускать – то на трибуне ее никто не купит. Жаль, я раньше об этом не подумал.
– Тьфу на этот ваш бизнес, – возмутился пенсионер. – Дурят людям головы, как хотят!
– Хорошо хоть дубинами не лупят, – сказал молодой фанат, сидящий рядом.
– А что, и так бывает?
– Конечно, бывает, особенно на выездах. В Москве еще все относительно спокойно, а в провинции – полный абзац. Сигареты отнимают, а порой даже деньги. В обезьянник могут ни за что бросить или  навалять от души.

Дмитрий Петрович повнимательнее присмотрелся к своему соседу. Он оказался не таким уж молодым, как показалось вначале. 24-25 лет от роду, среднего роста, с короткими черными волосами,  сквозь которые пробивалась едва заметная седая прядь. Своей одеждой болельщик не выделялся среди остальных и мало чем напоминал хулигана. Обычный свитер, обычные ботинки, легкая курточка – словом ничего особенного. Разве что красно-синий шарф. Впрочем, такие шарфы имелись почти у всех.

– Как это ни за что навалять? – удивился Дмитрий Петрович. – Вы ж, небось, хулиганите, деретесь? Я про вас читал.
– Всякое бывает, чего ж скрывать. Да только нас уже прямо на вокзале встречают. Когда и похулиганить еще  не успели. А затем в отделение везут и до самой игры там держат. Но и мы не лыком шиты – жмем стоп-кран и раньше выходим. А ментам простые болелы достаются, которые и мухи не обидят.
– А зачем вам этот хулиганизм вообще нужен? Какой толк друг друга калечить?
– Адреналин. Некоторые кайф от прыжков с парашютом ловят, а мы от хорошей драки.
– Какой уж тут адреналин? Вон и поседеть успел. А ведь молодой еще.
– Я ж в активе уже лет десять. По нынешним меркам – ветеран. Раньше непростые времена были. Выйдет нас человек двадцать, а нам навстречу добрая сотня хлопцев. Но ничего, выдержали.
– Так и помереть недолго. И не страшно жизнью рисковать?
– Страшно бывает. Все мы живые люди. И переломы были, и ножом пару раз съездили. Но не откинул пока копыта. Значит, нужен еще для чего-то.
– Ну ты даешь. А как тебя звать-то?
– Крейзи.
– Это кличка такая?
– Кличка – у собак. А у нас погоняло.
– А что оно означает?
– Псих.
– Вот как! Это за что ж тебя так прозвали?
– Значит, было за что, – уклонился от ответа Крейзи. – А вас как зовут?
– Дмитрий Петрович.
– А вы почему решили на футбол сходить? Болеете?
– Да нет. Это я за компанию выбрался. Вон Степан, тот, что слева от меня сидит – он настоящий болельщик. Ему от фан-клуба билеты дали.

– Чего, Димка, контакты с местными ультрас устанавливаешь? – сказал Степан, услыхав свое имя. – Это дело хорошее.
– Да так, общаемся просто, – ответил Дмитрий Петрович. – Любопытно все-таки. Я с фанатами и не встречался никогда.
– Да мы такие же люди, как и все, – сказал Крейзи. – Это в газетах нас называют раковой опухолью российского футбола, а на деле все совсем не так страшно. Конечно, встречаются отморозки, но они везде есть.
– Ладно, давайте игру смотреть, – сказал Степан.
– И правда, – ответил Крейзи, – сейчас стартовый свисток будет.
– А как думаешь, с каким счетом игра закончится?– поинтересовался у фаната Дмитрий Петрович.
– Мы до матча прогнозов не даем. Примета плохая.
– Понял. Ну что ж, давай смотреть.

Зрители болели от души. «Вперед, ЦСКА» – неслось с трибун, – «Рви помойку»! Но рваться «помойка» упорно не желала. Даже наоборот, только усиливала штурм. Почти весь сектор за воротами поднялся на ноги и, как мог,  поддерживал своих. Не оставались в стороне и старики, но угнаться за Степаном им было непросто. В плане эмоций равных ему не было даже среди молодых.

– Давай, ЦСКА, – орал он. – Ну, миленькие мои, ну вперед! Что вы глазеете  на мяч! Это не женщина – его бить надо! Давай вперед! Не останавливаться! Разнесите немчуру на куски!

– Что ж ты так изводишься? – удивился Андрей. – Еще ничего страшного не произошло – нули на табло.

– Что ж ты делаешь? – продолжал орать Степан, полностью игнорируя слова друга, – Кому ты пас даешь, голова чугунная! Эй ты, семнадцатый номер! Что как дерево стоишь и ворон ловишь! Давай в атаку! Все вперед!

Но вперед ЦСКА практически не шел и совсем скоро пропустил мяч в свои ворота. По трибунам прокатился вздох разочарования, а армейцы, начав с центра поля, чуть было не получили еще. «Вперед, ЦСКА, вперед!» – доносилось с сектора, но, судя по всему, это не слишком помогало. Во всяком случае, армейцы не стали играть лучше и практически не угрожали чужим воротам. Болельщик, который сидел рядом с Дмитрием Петровичем,  поднялся со своего места и вышел на свободное место между рядами. Он-то знал, что нужно сейчас его команде. Повернувшись к зрителям лицом, Крейзи набрал в легкие побольше воздуха и закричал:

– Нужен!
– Гол, – ответил ему весь сектор.
– Нужен! – снова выкрикнул Крейзи.
– Гол.
– Нужен, нужен, нужен!!!
– Гол, гол, гол!
– Сколько?
– Много!
– Как?
– Неважно!
– Нужен!
– Гол!
– Нужен!
– Гол
– Нужен, нужен, нужен!!!
– Гол, гол, гол!

Усевшись на место, Крейзи прокашлялся и вновь обратил взор на футбольное поле.

– И часто вы такое устраиваете? – поинтересовался Дмитрий Петрович
– Перекличку с болельщиками имеете в виду? Бывает иногда. По настроению.
– А откуда все слова знают?
– Так на каждой игре кричим.

Но и эта мера оказалась напрасной. Второй гол, забитый в самом конце первого тайма, казалось, окончательно похоронил все надежды болельщиков. На Степана было страшно смотреть. Он представлял собой довольно жалкое зрелище и почти безостановочно ругался самыми грязными словами. Похожим образом реагировала и молодежь, но если их лексикон был довольно беден, то Степан выражался настолько тонко и оригинально, что фанатам было впору записывать его меткие выражения в блокнот. Но вот беда, писчих принадлежностей никто из них с собой не захватил, а потому им оставалось лишь с уважением поглядывать на Степана и молча кивать головами.

– Не могу смотреть на такую команду, – произнес Степан, доставая из штанов флягу с водкой. – Это же ужас! Кто их такому футболу обучал?
– Да ладно тебе, это ведь всего лишь игра! – ответил Андрей. – Не убивайся ты так!
– Это для вас всего лишь игра. А у меня любимая команда горит на поле! Да еще от немчуры. Да еще в год 60-Летия Победы! Понабрали имяреков заморских, мать их так!
– Еще второй тайм есть. Может, отыграются, – попытался утешить друга Илья
– Ага, отыграются они! Ни воли нет, ни характера. Тьфу!

Вторая половина встречи вновь началась с атак «Баварии». Еще немного и счет непременно сделается разгромным. В этом, похоже, уже не сомневались даже самые преданные фанаты. Сделав очередной глоток и передав опустевшую флягу Дмитрию Петровичу, Степан, слегка пошатываясь, направился в проход между рядами, где до него успел побывать Крейзи.

– Ты куда, домой что ли собрался? – удивился Андрей.
– Не дождетесь.

Повернувшись к трибунам и обведя их суровым взглядом, Степан провел рукавом по губам, сплюнул на бетонный пол и прокричал:

– Не позволим немчуре хозяйничать у нас дома! Один раз уже пытались взять Москву и не взяли. И в этот раз им не обломится!

– Во зажигает дедуля, – донеслось с трибун.
– А че, молодец! Дело говорит! – прозвучал ответ.

– Братья, – продолжал между тем Степан, – Поддержим ребят по-нашему. По-армейски!
– Это как? – крикнул Крейзи.
– А вот так! Подхватывай:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой   
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.       

Пусть ярость благородная 
Вскипает, как волна, —   
Идет война народная,      
Священная война!         

– Давайте поддержим его, – сказал Андрей, и, толкнув в бок Дмитрия Петровича и Илью, поднялся со своего места. Друзья повторили его жест и третий куплет они пели уже вместе со Степаном.

Как два различных полюса,
Во всем враждебны мы.    
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.   

Громкий бас порядком поддавшего Степана и присоединившихся к нему друзей разлетался по сектору и скоро был подхвачен всеми, кто знал слова. Несмотря на то, что таковых оказалось не слишком много, а вокальными навыками из них обладали и вовсе единицы, заряд получился что надо:

Не смеют крылья черные   
Над Родиной летать,      
Поля ее просторные       
Не смеет враг топтать!   

Пойдем ломить всей силою,            
Всем сердцем, всей душой            
За землю нашу милую,                
За наш Союз большой!

Пусть ярость благородная 
Вскипает, как волна, —   
Идет война народная,      
Священная война!         

А вслед за тем понеслась «В бою не сдается наш гордый «Варяг» и другие патриотические песни. И футболисты словно услышали глас трибун – расправили крылья, собрали волю в кулак. Вот и в атаку устремились, да какую! Прострел с правого фланга, удар – гол! Сколько красно-синих шарфов взмыло в небо – не сосчитать. Потирают руки фанаты – чувствуют, что пошла игра. Петарды повынимали, фаерболы – второго мяча ждут. И дождались! Зажали немцев в штрафной, и вкатили мяч в сетку.  Ничья 2:2. Болельщики словно с ума посходили! Кричат, визжат, обнимаются! Совершенно незнакомые люди едва ли не лучшими друзьями вдруг заделались. А Степан все не унимался – из последних сил куплеты затягивал, да руками тряс, как африканский шаман. И ведь помогло! На последних секундах в девятину гол-красавец засадили. А там и финальный свисток раздался. Со слезами на глазах его многие встретили – до конца не верили, что отыграться сумеем. А тут не только два мяча отквитали, но и победу вырвали! Бывают же чудеса!

Молодежь Степана кругом обступила. Каждый руку старику пожать хотел и выразить свое восхищение. Никогда фанаты еще подобного боления не видели, и страсть такая безудержная, наверняка, была им неведома. Многие болельщики ему даже шарфы свои на память оставили, а он лишь молча кивал головой  и вытирал стекающие по щекам слезы. Расчувствовался старик, а сказать ничего не мог – охрип и почти полностью потерял голос. Впрочем, и остальные пенсионеры без внимания не остались. Им тоже жали руки и хлопали по плечам. На следующие матчи приглашали и убеждали, что с такой поддержкой они и у черта лысого выиграют!

– Ну, вы теперь мой кореш до конца жизни, дядя Степан, – ликовал Крейзи. – Без вас мы бы ни за что не выиграли!
– Да ладно тебе, – засмущался старик.
– Ничего не ладно. Армейцы своих слов на ветер не бросают. Я реально зауважал и вас, и ваших друзей! Сколько на матчи ходил, а такого никогда не видел! Спасибо вам огромное! Я и мои ребята горы за таких людей свернут! Серьезно!

Много после этой игры в газетах всего сказано было. И интервью, и многочисленные анализы с отчетами. Тактику обеих команд ушлые журналисты по мелочам разобрали, а про поддержку болельщиков лишь один немецкий футболист упомянул. «Всякое видели, – сказал он, – но такое в первый раз. Как затянули русские эти свои песни, так душа в пятки и ушла. Нигде нас так трибуны не пробирали, даже в Турции, где самые безбашенные фанаты обитают. А здесь словно заклинило, а у русских наоборот крылья за спиной выросли. Мистика какая-то…»

А может, и правда мистика, кто его знает? Странно только, что наши футболисты про болельщиков ничего не сказали. Впрочем, Степан этого и не ждал. Так выложился, что не до того стало. Чуть на землю не рухнул по дороге домой. Но все же выстоял и от помощи друзей отказался. Настоящий армеец!

Глава 10

Котенок Дмитрия Петровича рос не по дням, а по часам. И пищу поглощал с таким аппетитом, что не успеешь оглянуться, а миска уже пустая стоит. Пенсионер нарадоваться не мог на своего любимца и, когда возвращался домой из поликлиники, старался проводить с ним как можно больше времени. И играл, и песенки ему напевал, и за ушком почесывал, а довольный котенок терся о ноги своего хозяина и сладко мурлыкал.

Первые числа апреля наконец возвестили приход настоящей весны. С улиц исчезла слякоть, а солнце с каждым днем грело все сильнее и сильнее. В поликлинике ничего не изменилось, разве что количество активистов в «банде» значительно увеличилось и, помимо «Клуба домашних животных», появилось еще несколько. Степан нашел себе единомышленников и теперь беседовал о футболе не только с Дмитрием Петровичем, а Кирилл повстречал Зою – пожилую женщину, которая раньше работала в военном госпитале. Порой  он уединялся  с ней вдали от чужих глаз и с упоением спорил на различные медицинские темы. Своеобразный научный консилиум не остался без внимания других стариков. Когда кто-то из них сомневался или не до конца доверял решению врачей, непременно обращался к Кириллу и Зое, которые служили последней инстанцией в вопросах любой сложности.

Сегодня, 12 апреля, в поликлинике наблюдалось особое оживление. Причина этого была довольно любопытна, если не сказать интимна. На работу заступил новый гинеколог – молодой парень, совсем недавно окончивший Медицинский Институт. Нынче молодежь в поликлинику не загонишь – зарплаты не те. Разве что от безнадеги сюда идут, а этот вроде по доброй воле отправился. Во всяком случае «бабоньки», как ласково называл их Дмитрий Петрович,  нисколько в этом не сомневались. Им, якобы, врачи рассказали.

«Ну, подумаешь, новый гинеколог, – скажете вы, -  что ж в этом такого»? Однако для поликлиники это было целое событие! Особенно для старушек, которые выстроились в очередь к его кабинету задолго до прихода самого врача. Всем не терпелось поскорее увидеть молодого специалиста и познакомиться с ним поближе. Ну вот он, наконец и пришел. Невысокий, в очках, с черным портфелем, врач в ужасе уставился на толпу женщин, желающих попасть к нему на прием, и нервно сглотнул слюну.

– Вы все ко мне? – полюбопытствовал он.
– К тебе, дорогой, к кому же еще, – ответила с улыбкой одна старушка и игриво подмигнула.
– Ну хорошо, – постарался взять себя в руки молодой специалист. – Я сейчас переоденусь и начну прием.
– Ты уж поспешай. Сейчас еще народ подойдет.
– Еще…?  – побормотал врач и, схватившись за сердце, скрылся в кабинете.

– Что ж вы, бабоньки, с ходу нашего лекаря пугаете? – поинтересовался Кирилл.
– Отчего ж пугаем, – воскликнула Софья. – Наоборот, подружиться хотим.
– Он же сбежит от вас.
– От нас не сбежишь…

И правда, знал бы молодой специалист заранее о таком интересе к его скромной персоне, наверняка подумал бы сто раз, прежде чем сюда идти.  Но теперь-то уж назад не повернешь. Назвался груздем – полезай в кузов. А народ все подходил и подходил…

– Это здесь новенький гинеколог? – интересовались одни.
– Тут студент принимает? – вопрошали другие.
– Тут, тут. Вставайте в очередь. Не одни вы к нему попасть жаждите, – звучал ответ.

А когда первая женщина из кабинета вышла с довольной улыбочкой, все на нее с расспросами набросились. «Ну как он?» «Что скажешь?» «Не томи»…

– Ой, бабоньки, не мужик, а чудо. Ласковый, обходительный. Витенькой его зовут. Почти сразу после Института к нам попал. Видно, что волнуется очень. Интересовался,  всегда ли тут такая очередь?
– А он женат? – полюбопытствовала Софья.
– Ой, а я и не спросила.
– Эх ты, дуреха! Самое главное и не узнала. Ладно, я сама спрошу, а ну пропусти…

– Ой, Андрей, замучают они нашего гинеколога, ой замучают, – печальным голосом произнес Кирилл, наблюдая за происходящим.
– Да брось ты. Это только первый день так. Потом легче будет. Пусть радуется, что мы к нему на прием записаться не можем.
– Это точно! Ну а сами-то куда сегодня встанем?
– Не знаю пока. Только у гинеколога посещаемость хорошая, а у остальных с этим напряженка. Ну, давай к терапевту. Там почти всегда аншлаг.
– Заметано. Жаль только, без женщин наших сегодня стоять придется.
– Они к нам позже присоединятся. Если по второму кругу к гинекологу не пойдут.
– А что, думаешь, и так могут?
– Наши бабоньки все могут…

– Привет, мужики, – крикнул Илья, когда Андрей и Кирилл подошли к кабинету терапевта. – Как дела?
– Да все отлично, – ответил Андрей. – Как сам?
– И у меня все путем. Вчера вот «Мастера и Маргариту» перечитывал. Удивительная книга.
– Согласен. Хорошая вещь. А я вот книги перечитывать не люблю. Когда знаешь, чем все закончится, не интересно уже.
– Может и так. Только у меня выхода другого нет. Дома книг – кот наплакал. Я ж «Мастера» уже пятый раз читаю за последние три года.
– Так чего ж ты молчал?  Давай я тебе из своей библиотеки что-нибудь принесу.
– А что у тебя есть?
– Да много чего. И Толстой, и Достоевский, и Тургенев с Куприным. А тебе чего хочется?
– В принципе, не важно. Главное, что-нибудь новенькое. Но Толстой с Достоевским у меня самого имеются, а вот Тургенева я бы почитал с удовольствием.
– Ну все, заметано. Завтра принесу.
– А хочешь, я тебе что-нибудь тоже дам почитать? Вот Драйзер, к примеру, у тебя есть?
– Нету. Я его и не читал. Интересно?
– Да, здорово пишет. Так и решим. Я тебе Драйзера, а ты мне Тургенева.

Ударив по рукам, старики и не заметили, как сзади к ним подобрался Дмитрий Петрович.

– Запаздываешь что-то, – улыбнулся ему Андрей.
– Да это я так, котика своего кормил. Ладно, а о чем это вы тут с Ильей перешептывались?
– Да вот книгами поменяться решили. Я ему Тургенева, а он мне Драйзера.
– Любопытно. Может, и мне с кем-нибудь поменяться?
– А что у тебя есть?
– Трехлетний архив газеты «Супер-М». Рекомендую.
– Ну уж нет, дружище! За кого это ты нас принимаешь? Мы тут классикой обмениваемся, а он нам «Супер-М». Хорош обмен!
– Еще могу научные труды Карла Маркса и Фридриха Энгельса принести.
– Тогда уж сразу Большую Советскую энциклопедию.
– Ну вам не угодишь.
– А ты как думал! Мы с Ильюхой знатные литературные гурманы. А еще что-нибудь у тебя есть?
-Детективный роман Ивана Жиглова имеется, а также Геннадия Паркина. Правда, думаю, что они вам вряд ли понравятся. Это современная литература.
– Ну а названия-то у этих романов есть?
– А как же. «Стреляй, брат» и «Гопота Питерская».
– Мда… Это где ж ты такую познавательную литературу приобрел?
– Известно где. На книжном развале.
– Где???
– Ну это. В подвале нашего дома . Там акция какая-то рекламная была. Любая книга по тридцать рублей. Вот я  взял.
– А чего ж что-нибудь поприличнее не выбрал?
– А там кроме этих книг и любовных романов не было ничего.
– Беда прям, Дима, с тобой. Тебе нужно срочно сделать литературную прививку. А то после «Супер М» и «Питерской гопоты» я очень опасаюсь за твой культурный уровень. Как, Илья, возьмем Димку на буксир?
– Отчего ж не взять. Я вот ему завтра «Мастера и Маргариту» принесу.
– Заметано, – ответил Андрей. – А я Толстого.
– А мне что вам принести?
– Ничего не надо, – ответил Андрей. – Мы ж тебя на буксир берем. А дело это сугубо добровольное и никакой компенсации под собой не подразумевающее.

На том друзья и порешили. А на следующий день в поликлинике грянул бум. Литературный. Как увидели старики, что Илья с Андреем книгами меняются, так тоже к этому процессу присоединиться пожелали.  Что тут началось! На время даже про очереди забыли – только про книги и выспрашивали. И обмен пошел такой бойкий, что турецким менялам впору было в Россию приезжать, да мастер-класс у стариков брать. Степан умудрился поменять подшивки «Советского Спорта» аж с 1992 года на те же подшивки, но другого спортивного издания – «Спорт-Экспресса». Софья выменяла потертую кулинарную книгу с рецептами на новое издание с кучей современных изысков. Кирилл где-то раздобыл «Камасутру» и с чистой медицинской точки зрения еще долго обсуждал с Зоей возможные последствия соития на лианах.

И не редкостью была ситуация, когда какой-нибудь старичок, зажав подмышкой толстенный томик классической литературы, бегал по этажам и во всеуслышание заявлял:
«Меняю Жюля Верна на Джека Лондона» или «Собрание сочинений Довлатова. Торопитесь. Последняя книга осталась. Выслушаю любые варианты обмена». В этот процесс включились даже медсестры, а чуть позже сделки из односторонних переросли в многосторонние. Так,  ловкач Степан умудрился поменять Куприна на Бунина, а затем, не успев прочитать его до конца, выменял на Зюскинда, за которым охотился уже долгое время. Случались и казусы. Всучив свой архив «Супер М» и получив за него от Сергея «Аргументы и факты», Дмитрий Петрович был немало удивлен, когда к нему подбежал совершенно незнакомый старичок с кучей наколок на пальцах и попросил «Питерскую гопоту» в обмен на трехлетний архив рекламной газеты. Да еще и убеждал, что «Супер-М» – это «в натуре правильное чтиво»…

Увидев такой огромный ажиотаж, неутомимый выдумщик Андрей предложил создать в стенах поликлиники… библиотеку.

– Да ты что, Андрюша, с ума сошел? – удивилась Софья.
– Ну почему так категорично? Чем плоха идея?
– Но ведь у нас есть библиотека. Районная.
– И что? Многие из нас туда ходят? То-то я смотрю, книжный обмен никак не утихает – только разгорается.
– Ну это же обмен. А ты предлагаешь целую библиотеку! – ответил Дмитрий Петрович. – А кто будет за это отвечать, где она будет располагаться? Кто сможет брать оттуда книги? Нерешенных вопросов – масса.
– Да чего голову ломать – все просто решается. Книгу сможет взять любой человек. Но взамен он должен принести какую-то свою литературу. Располагаться библиотека может на первом этаже, в раздевалке. Места там достаточно. А руководить процессом будет гардеробщица.
– Ловко ты все расписал. Это ж какая, интересно, гардеробщица согласится бесплатно на свои плечи такую нагрузку взвалить?
– Хм… действительно. А, впрочем, и эта проблема решаема. Каждый, кто берет книгу, должен будет не только свою взамен принести, но и пять рублей оставить. Это не такая уж большая сумма. А если хотя бы двадцать человек возьмут что-нибудь почитать – уже сто рублей получится. Отличная прибавка к зарплате. Гардеробщица не только согласится, но еще и сама нас упрашивать будет.
– Ну и какой смысл пять рублей отдавать, если в районной библиотеке можно бесплатно все получить?
– Во-первых, не надо никаких оформлений и бюрократических процедур. Все просто – без бумажной волокиты. А, во-вторых, никаких временных ограничений. Хочешь, хоть месяц книгу читай, да хоть полгода – никто тебе и слова не скажет.
– Ну в общем-то идея неплоха, – сказал Степан после минутной паузы.
– Ага. Только вот кто ж нам разрешит утраивать библиотеку на первом этаже? – парировал Сергей.
– А что здесь такого? – ответил Андрей. – Медицинское учреждение станет еще и просветительским. Да нам только спасибо скажут!
– Ага, скажут. Как бы не так!
– Не будь таким пессимистом. Нас врачи поддержат, если что. Видел, с каким удовольствием они в книжный обмен включились?
– Что ж, – подытожил Дмитрий Петрович. – Попытка не пытка. Мы ведь ничего не теряем.
– Это, конечно, безумие, – сказал Софья. – Но раз вы хотите попробовать, почему бы и нет? Я с вами.
– И я, – добавил Кирилл.
– Заметано, – поддержал Илья.

А сделать предстояло немало, и самое главное – заручиться поддержкой врачей. Впрочем, с этим, на удивление, особых проблем не возникло. Медсестры поначалу удивлялись, но затем, выслушав доводы, соглашались с тем, что затея  имеет право на жизнь и ничего плохого в ней нет. Только вот все они единодушно утверждали, что протолкнуть идею на самый верх будет затруднительно. Главный врач готовится сложить все дела и наконец отправиться на пенсию, а Екатерине Сергеевне, которой, видимо, предстоит руководить поликлиникой некоторое время, сейчас явно не до библиотеки.

Тогда пенсионеры решили вновь задействовать студентку-практикантку Анечку, которая оказала им немалую помощь с организацией Нового года.  За обработку девушки взялся Дмитрий Петрович, имеющий с ней хорошие взаимоотношения. Подкараулив студентку на выходе из больницы, старик отвел ее в сторонку и завел непринужденный разговор.

– Здравствуй, Анечка, как твои дела, как учеба?
– Спасибо большое, все отлично. Вот недавно сессию сдала.
– Небось на одни пятерки?
– Если бы! В нашем Институте такие серьезные требования, что круглым отличником стать просто нереально.
– Да ладно тебе скромничать. Ты-то девушка умная и ответственная. Это сразу видно.
– А что это вы мне льстите, Дмитрий Петрович? Опять какой-нибудь праздник организовать хотите?
– Анечка, ну неужели ты думаешь, что я вот просто так не могу подойти к тебе и поговорить?
– Ну отчего же? Можете! Только сегодня глаза у вас какие-то хитрющие.
– Ай, Анечка. Я же говорил, что ты очень умная девушка. Сразу все понимаешь, – с улыбкой сказал пенсионер. – На сей раз ничего особенного я тебя не попрошу. Просто мы библиотеку в поликлинике организовать хотим, а без одобрения Екатерины Сергеевны, сама понимаешь, ничего не выйдет.
– Библиотеку? Ну вы даете, это еще круче Нового года! Чем же я могу вам помочь?
– Ты уже довольно давно с Екатериной Сергеевной общаешься. Наверняка знаешь, что она любит, а что не очень. Как к ней лучше подойти?
– Вы что ли взятку ей дать хотите?
– Ну почему же сразу взятку? Маленький сюрприз, чтобы настроение ей поднять. Не удобно ведь сразу ее о чем-то просить. Сначала умаслить нужно, а уж затем…
– Однако вы хитрец, Дмитрий Петрович. Только ума не приложу, зачем вам библиотека?
– Просто старикам скучно дома сидеть, а все книги, которые были, уже много раз читаны-перечитаны. Вот и предложил Андрюша сделать библиотеку, а мы все его поддержали. Ну не каждому ведь удобно в районную ходить. А здесь вроде как все под рукой будет.
– Что ж, помогу, чем смогу. Отнесите ей коробку конфет «Российский берег», Екатерина Сергеевна их просто обожает.
– Анечка, спасибо тебе огромное! Если все получится, мы и тебе конфет принесем. Да не одну коробку, а целых три!
– Дмитрий Петрович, да ничего мне не нужно! Во-первых, я на диете. А, во-вторых, знаете, многие пожилые люди такие угрюмые и несчастные, а в нашей поликлинике словно другой мир. Я таких веселых  людей только за границей видела!

Рассказав Андрею о результатах состоявшейся беседы, друзья быстренько собрали нужную сумму и сходили в магазин. Конфеты «Российский берег» нашлись легко, благо из-за своей высокой цены стояли на самом видном месте.

– А у Екатерины Сергеевны губа не дура, – сказал Андрей.
– А то, – ответил Степан. – Как-никак заместитель главного врача.

После покупки конфет встал новый вопрос – кого лучше послать к Екатерине Сергеевне. Поначалу решили отрядить Софью по тому принципу, что баба с бабой сможет быстрее найти общий язык, да вот только Софья категорически отказалась. Степан на эту роль не тянул – слишком эмоциональный, а здесь нужен исключительно холодный расчет. Андрей был готов принять огонь на себя, но после неудачи с Анечкой под Новый год гарантировать стопроцентный результат никак не мог. Оставалась только одна реальная кандидатура – Дмитрий Петрович. Поначалу пенсионер сказал твердое «нет». Убеждал, что никогда в таких мероприятиях не участвовал и участвовать не хочет, а в случае неудачи совсем не хотел, чтобы на него повесили всех собак.  Но когда понял, что кроме него взяться за такое щекотливое дело больше некому, махнул рукой и заявил: «Ну, черт с вами. Была не была». На аплодисменты, раздавшиеся вслед за тем, он не обратил ровным счетом никакого внимания.

На следующий день Дмитрий Петрович пришел в поликлинику при полном параде. Надел наглаженный пиджачок, надушился, а затем тщательно причесался перед зеркалом. Миссия, возложенная на него, была крайне ответственной, значит и подход к ней должен быть соответствующим.

– Ты, главное, комплиментов ей побольше наговори – натаскивал Дмитрия Петровича Андрей. – Бабы это любят. 
– Какие комплименты? Я уж позабыл их все!
– Ну не сразу же конфеты под нос совать. Скажи, что у нее яркие, очаровательные глаза, например.
– Андрей, да у нее ведь очки! Под ними разве разберешь, какие глаза?
– Да не важно это все. Ты скажи, а уж она поверит, не сомневайся. Можешь еще про тонкую талию упомянуть, шелковистые волосы.
– Ты издеваешься? Весит-то она побольше моего, а волосы под колпаком медицинским скрыты.
– Ну что ты как маленький! Я же говорю, все это неважно. Главное – просто упомянуть об этом. Бабы на такие вещи падки. Она мигом преобразится, а тут ты конфетки ей и преподнесешь! И все будет нормально!
– Ну если ты такой умный, может, тогда сам и пойдешь?
– Не могу, Димочка. Лучше тебя никто не справится.
– Ну тогда и не учи!

– Здравствуйте, – произнес пенсионер, входя в кабинет к Екатерине Сергеевне.
– Добрый день, Дмитрий Петрович, – ответила женщина, оторвав взгляд от стола с бумагами.– С чем пожаловали?
– Да вот… хотел сказать… Вы сегодня такая красивая…
– Я? Дмитрий Петрович, вы себя нормально чувствуете?
– Вполне, а почему вы спрашиваете?
– Да я вроде бы в том же медицинском халате, что и обычно. А вы вдруг такие слова мне говорите…
– Просто я раньше стеснялся… Ваши глаза… Они такие яркие и притягательные, – выдавливал из себя пенсионер.
– О-о... Вы меня определенно пугаете, Дмитрий Петрович. Что с вами?
– А ваши руки… Они всегда внушали мне благово… благо… Благоговение…
– А вы настоящий романтик, – задумчиво произнесла женщина. – Даже не ожидала…
– Я и сам не думал, Екатерина Сергеевна. Но сегодня словно что-то меня пронзило.
– Пронзило?
– Да…Что-то придало мне сил…
– И оделись вы сегодня как-то странно. Такой нарядный! Неужто свататься пришли?
– Свататься?… Но я…
– Нет-нет. Молчите, – ответила Екатерина Сергеевна, вставая с кресла. – Я знаю, я все знаю.
– Откуда? – удивился Дмитрий Петрович.
– Я давно замечала, какие взгляды вы иногда бросаете на меня.
– Я ???
– Да, вы. И не отрицайте. Ваше чувство зародилось не сегодня и не вчера. Я ведь не слепая.
– Но…
– Нет, нет. Не надо больше слов. А что это вы держите в руках?
– Конфеты. Для вас…
– Для меня… Вы просто чудо, Дмитрий Петрович. А какие конфеты?
– Ваши любимые, «Российский берег».
– Ах, как это прекрасно! Вы даже узнали, что я люблю именно их! Как давно я не встречала таких достойных, обходительных мужчин!  Ах, вы коварный обольститель…
– Я ???
– Конечно, вы.  Впрочем, не буду больше мучить вас. Я согласна.
– На что? – произнес Дмитрий Петрович, бледнея все больше и больше.
– Как на что? На все… Я ведь тоже уже давно к вам неравнодушна. Просто боялась сделать первый шаг, надеялась, что его сделаете вы. И вот дождалась…
– А… Вот оно как…  – ответил растерявшийся в конец Дмитрий Петрович. … – Я только хотел попросить вас…
– Да вы говорите, не стесняйтесь…
– Дело в том, что мы хотим открыть библиотеку, – выпалил пенсионер.
– О! Какая прелесть!  Чем же я могу вам помочь?
– Мы хотим открыть ее на первом этаже поликлиники. Ну, знаете, не все пожилые люди могут ходить в районную библиотеку. А так вроде все под рукой окажется. Всю организацию вы возьмем на себя. Нужно лишь ваше согласие.
– Никогда не думала, что вы такой заботливый и чуткий человек!  Я поражена! Библиотека на территории поликлиники… В этом что-то есть… Это так романтично…
– Так вы согласны?
– Конечно!  А когда мы сегодня увидимся? Где вы назначите мне встречу, мой коварный Дон Жуан?…
– Встречу… эээ… можем погулять в сквере рядом с поликлиникой.
– Договорились, буду ждать вас там в 19:00. До встречи, Дмитрий Петрович.

– Ну что, ну как там? – сыпались вопросы один за другим, когда старик вышел из кабинета.
– Да как вам сказать…
– Неужели ничего не вышло?
– Да нет, все как раз вышло, она разрешила.
– Отлично! А чего ты тогда такой убитый?
– Она пригласила меня на свидание…

Обе новости были восприняты на ура. Однако, если за первую Дмитрия Петровича искренне благодарили, то над второй не менее искренне потешались.

– Ты уж нас, Дима, не подведи, – сказал Андрей. – Докажи, что не перевелись еще мужики в русских селеньях.
– Да что ты из меня дурака делаешь? Стыдно даже, честное слово!
– А что такого? Подумаешь, свидание!
– Ничего ж себе подумаешь! Лет-то мне сколько уже?
– Так ведь и она уже не девочка поди.
– Вечно ты со своими шуточками…
– Да ладно тебе. Ну погуляешь с ней, поговоришь по душам. Кому хуже-то станет?
– Ну не хочу я ни с кем гулять. Как ты не понимаешь! И эта хороша! Вцепилась, как клещ! И когда, интересно знать, я на нее взгляды бросал! Это ж надо такое выдумать!
– Эх, ты! Охмурил бабенку – и в кусты! Так дело не пойдет!
– Какое там охмурил! Ты что городишь-то?
– Да ладно. Шучу я. Шучу. Успокойся. Все будет нормально. Если в постель потянет– ты уж не подведи!
– Очень смешно!...

Тем не менее, вечер у Дмитрия Петровича и Екатерины Сергеевны получился отменным. Поначалу пенсионер чувствовал себя не в своей тарелке, стеснялся, да и вообще не представлял, зачем согласился на эту авантюру. Никаких пылких эмоций, навеянных богатым воображением своей спутницы, он не испытывал и в помине. Он хотел лишь помочь своим друзьям, посодействовать скорейшему открытию библиотеки… Но когда Екатерина Сергеевна смотрела ему в глаза, касалась головой его плеча или просто улыбалась – он почему-то испытывал какой-то трепет, какое-то странное волнение. После смерти супруги с женщинами он почти не общался, и интерес со стороны заместителя главного врача очень льстил. Дмитрий Петрович даже расправил плечи, почувствовал себя молодым, приободрился. От былого равнодушия не осталось и следа. Ближе к концу прогулки он действительно чем-то напоминал ловеласа, умело завлекающего свою жертву в коварные сети страстей. А Екатерина Сергеевна не сопротивлялась, наоборот, умело принимала ухаживания…

Взявшись за руки, они медленно шли по узкой дорожке куда-то вдаль, а луна в небе освещала путь двух этих разных, но в то же время таких похожих людей… Большую часть времени они шли молча –  просто не хотели говорить, да и не знали о чем.

А со следующего утра старики приступили к организации библиотеки. Договорились с гардеробщицей, освободили место в раздевалке и начали таскать книги – кто сколько мог. Многие отдавали все, что имели в своих запасах, поскольку знали затертые до дыр фолианты едва ли не наизусть. Зачем им пылиться на полках – пусть кто-нибудь еще прочитает… С каждым новым днем библиотека ширилась и пополнялась. С помощью гардеробщицы, которая уже успела приступить к своим новым обязанностям, старики раскладывали книги по темам и бережно расставляли по заранее отведенным местам.

Спустя неделю состоялось официальное открытие библиотеки, и уже в первый день работы у гардеробщицы было предостаточно – сразу сорок заказов. Андрей, Дмитрий Петрович, Софья и многие другие потирали руки от удовольствия. Каждый из них был очень рад, что безумная, на первый взгляд, затея увенчалась таким грандиозным успехом. Об открытии библиотеки даже написали в районной газете, что вызвало целую волну новых посетителей. А вскоре дошло до того, что даже школьники, которых в районную библиотеку и силком не затащишь, стали захаживать в поликлинику не только за липовыми справками, но и для того, чтобы взять напрокат интересную книжку. А выбор здесь и правда был огромным – от  классика Пушкина до современного мэтра Вишневского, от злой мудрости Ницще до развеселой Дарьи Донцовой.

Еще неделю спустя на заслуженный отдых отправился главный врач поликлиники, а его место, как и предполагалось, временно заняла Екатерина Сергеевна. Тем не менее,  это событие осталось практически без внимания – коренных изменений смена власти не принесла. Все было, как раньше: ласковый пес Шарик, приветливая баба Дуня, тихий и скромный Серега, балагуры Андрей и Илья, эмоциональный Степан, заботливая Софья…

Впрочем, кое-что все же изменилось. Набирал активные обороты роман Екатерины Сергеевны и Дмитрия Петровича. Оба тщательно отнекивались и опровергали слухи на сей счет, но даже невооруженным глазом было заметно, как трогательно эти двое относятся друг к другу. Обмениваясь многозначительными взглядами в стенах поликлиники, оба не могли сдержать улыбки, а встречаясь по вечерам в тихом скверике, они  все так же молча шли по узкой дорожке куда-то вдаль, а луна в небе по-прежнему освещала путь двух этих разных, но в то же время таких похожих людей… 

Глава 11

После шумихи с библиотекой жизнь поликлиники вошла в обычное русло. Каждый будний день старики с огромным удовольствием собирались в ее стенах и общались между собой на самые разные темы. Казалось, ничто не способно поколебать этот союз и вмешаться в давно устоявшийся ход событий. Как и ее бывший начальник, Екатерина Сергеевна не закручивала гайки и позволяла пожилым людям встречаться на территории поликлиники и нарушать некоторые формальные правила, установленные в других лечебных учреждениях. Ничего плохого в таком положении дел не видели и врачи, полностью разделявшие позицию своих руководителей. Они искренне сочувствовали одиноким и брошенным пенсионерам и мечтали хоть как-то облегчить их трудную жизнь.

Гром грянул совершенно неожиданно. Конечно, было известно, что Екатерина Сергеевна не сможет бесконечно пребывать в роли главного врача поликлиники. Для этого у нее не было ни соответствующей квалификации, ни положенного опыта. Но никто не предполагал, что она будет вынуждена вернуться к исполнению своих прежних обязанностей так скоро – в конце апреля. Это очень огорчило многих пенсионеров, но следующая новость и вовсе повергла многих из них в настоящий шок.

Екатерина Сергеевна, смахивая с глаз слезы, поведала, что уже с завтрашнего дня руководство поликлиникой возьмет на себя Алексей Филиппович. Тот самый «блатной», который чуть было не сорвал день рождения Андрея. На этот пост были и другие кандидаты, не менее, а возможно, и более достойные. Но решение принималось на самом верху, где только Алексей Филиппович имел какие-то завязки. Посему соответствующие инстанции практически единогласно поддержали выдвижение этого человека на пост главного врача, и теперь ничто не мешало ему взять руководство поликлиникой в свои руки.

– Я не знаю, что ждет всех нас, – сказала Екатерина Сергеевна. – Возможно, он поувольняет всех сотрудников и приведет своих людей. Возможно, все останется без изменений. Планы этого человека мне неведомы. Сегодня Алексей Филиппович позвонил и сказал, чтобы до завтра я освободила его будущий кабинет и навела там порядок.
– Ничего ж себе заявочки! – воскликнул Дмитрий Петрович. – Если он не поумерит свой пыл, он долго здесь не задержится!
– Верно, – добавил Степан. – Ишь, щегол, растрещался.  Как бы самому не пришлось кабинетик освобождать.
– Метко сказано, – поддержал друга Андрей. – У нас тут не забалуешь! А вы, Екатерина Сергеевна, не переживайте. Мы за вас горой!
– Да я не за себя волнуюсь – за вас. Кто знает, чего от него ждать? Как начнет порядки здесь свои устанавливать!
– Как начнет, так и закончит, – храбрился Дмитрий Петрович. – И на него управа найдется.
– Дай-то Бог, – ответила Екатерина Сергеевна, вытирая слезы. – Ладно. Не будем пока паниковать – время покажет…

Однако неутешительные прогнозы Екатерины Сергеевны начали сбываться уже совсем скоро. Придя на следующий день в поликлинику и вручив Шарику кусочек колбаски, Дмитрий Петрович был немало удивлен, увидев на входе в лечебное учреждение не бабу Дуню, а какого-то бугая с резиновой дубинкой в руках.

– Простите, а вы кто такой? – обратился к нему пенсионер.
– Дежурный.
– А где баба Дуня?
– Это кто такая?
– Женщина, которая стояла здесь до вас.
– А… эта старушка. Зайдите внутрь – она там, возле раздевалки.
– А что она там делает?
– Видимо, по-прежнему плачет.
– Плачет!!! А это еще почему?
– Потому что теперь вместо нее здесь буду работать я.
– И кто это так решил?
– Новое руководство поликлиники.

Стремглав ворвавшись в здание, Дмитрий Петрович сразу же увидел бабу Дуню. Несчастная женщина сидела на лавочке и плакала. Андрей и Софья делали все возможное, чтобы ее утешить, но видимых результатов это не приносило.

– За что же они так со мной? – тихо говорила она сквозь слезы. – Чем же я помешала? Вставала с утра пораньше да прямиком сюда. Слова плохого сроду никому не сказала.
– Да будет тебе, – сказал Андрей. – Все наладится.
– Да ничего уж не наладится. Это ведь надо! Ноги-то у меня уже больные, еле хожу! Однако ни одного больничного за девять лет не брала и не отпрашивалась ни разу, хотя и с кровати порой с трудом вставала. Ну разве я плохо работала? Да через меня столько людей прошло! Вон, взрослые мужики даже помнят. Я здесь их еще безусыми юнцами встречала. Они поначалу-то со мной на ножах были, а потом кто конфет принесет, кто цветочков, все ж приятно. Я ж и большинство врачей совсем молоденькими помню – в одном районе со многими из них жили.  Это сейчас они кто доценты, а кто и профессора, раньше-то все детями были. Бывало, получат в школе двойку, да ко мне бегут. Дома, мол, наругают… А сейчас? Не нужна стала… Конечно, куда ж мне до молодых бугаев. Вон каких верзил привели! Они и слов-то ласковых поди не знают… А с больными по– другому нельзя. Как же я их всех брошу? И вас, родные мои? Вы ведь мне все так дороги. И ты Степка, и ты Андрейка.
– Да нет, ну что ты такое говоришь, – вступил в разговор Дмитрий Петрович. – Ты неотъемлемая часть этой поликлиники. Так просто мы не отступимся. Отстоим тебя. Все будет нормально.
– Конечно, – продолжала старушка, не обращая внимания на слова поддержки, – не нужная теперь стала. Никому не нужная. И зимой по сугробищам шла сюда, и в жару окаянную. И не роптала, зло ни на ком не срывала. А помнишь, Андрюшенька, как Новый год вместе справляли? Вот веселье было! Я ж тогда словно заново родилась! А подарочки ваши на Восьмое Марта! Миленькие мои, как же я теперь без всех вас? Как же я одна-то теперь буду? Сидеть в четырех стенах да смерти ждать? Не хочу я так. Не заслужила….А тут пришел этот бес да как разорался.
– Он еще и кричал? – произнес Дмитрий Петрович, сжимая кулаки.
– Кричал! Да так разошелся, что не притушишь его ничем! Старая, -  говорит, – вся больная, нечего тебе здесь делать! Так я, поди, лучше него знаю, что старая и больная. Что ж теперь, в гроб прикажете ложиться! Нет уж, гражданин начальник! Не дождетесь! Ведь в сыновья эта падлюка мне годится! Разве так с людями-то можно? За что мне это все? Не для того я до девяноста  годков, считай, дожила, чтоб такое выслушивать! Пропади оно все пропадом!

И снова в слезы…

На рыдания бабы Дуни даже медсестры из своих кабинетов повыскакивали. Да только все бесполезно было. Отмахивалась она от утешений и искренне не понимала, чем же так помешала главному врачу. Не понимали этого и остальные.

Поднявшись на третий этаж, Дмитрий Петрович и Андрей без стука вошли в кабинет главного врача и с ненавистью посмотрели на человека, который сидел за столом. Со времени их последней встречи он совсем не изменился. Такой же надменный и самовлюбленный взгляд, злые и безжизненные глаза…

– Как посмели без стука ко мне врываться! – возмутился он. – А ну, пошли отсюда!
– Да ты что, совсем оборзел, сволочь!  – закричал Дмитрий Петрович. – Как ты мог бабу Дуню тронуть? Да она здесь до тебя работала и еще после тебя столько же проработает. Понял?
– Так-так-так. Кажется, я вас узнаю.
– Ты тоже не изменился. Болотным хмырем был, им и остался!
– В общем, мы требуем немедленно восстановить бабу Дуню на работе и извиниться перед ней, – добавил Андрей.
– У… Да вы совсем из ума выжили! Я сейчас милицию вызову.
– Сейчас я тебе вызову! – вновь перешел на крик Дмитрий Петрович. – Как пришел сюда, так отсюда и вылетишь! Понял?
– Понял-понял, – ехидно произнес он. Конечно, я все понял. Сейчас и вы кое-что поймете…

Не успел врач договорить, как в комнату влетело двое охранников и скрутили пенсионерам руки.

– Ах, сволочь! – закричал Дмитрий Петрович.
– Немедленно отпусти! – зашипел Андрей.

– Вот такими вы мне нравитесь гораздо больше, – сказал Алексей Филиппович. – А теперь слушайте меня. И слушайте внимательно, потому что второй раз я повторять не буду. Первое. Отныне здесь распоряжаюсь я, и поликлиника будет жить по моим правилам. Второе. Никаких развалин типа вашей бабы Дуни я не потерплю. Теперь здесь будут работать профессиональные охранники. И последнее. Еще несколько дней я, так уж и быть, потерплю ваши сборища. Сейчас я принимаю дела, и мне не до вас. Но через три-четыре дня вам придется искать новое место для встреч.  Как и обещал, всю вашу кампанию я разгоню. А теперь убирайтесь отсюда вон, пока я и правда не вызвал милицию. Счастливо оставаться!
– Ну ты и подонок, – крикнул Дмитрий Петрович, когда охранники выставили его из кабинета. – Ты еще за это ответишь!
– Конечно-конечно, – выкрикнул врач. – Непременно!

Когда к поликлинике подтянулись остальные пенсионеры, их тут же ввели в курс возникших проблем. Возмущению не было предела, а к многочисленным протестам пожилых людей негласно присоединились и некоторые врачи. А несчастная баба Дуня все так же плакала и не могла успокоиться. «За что же так со мной поступили, – причитала она, – как же так можно…»

Но что следует делать никто не знал.

– Димочка, ты пойми, я сама вся как на иголках, – сказала Екатерина Петровна, когда Дмитрий вошел в кабинет. – Думаешь, он врачам очень нравится? Да не в жизнь. Они все за вас горой стоя, и бабу Дуню тоже отстоять пытаются. Только вот толку с гулькин нос. У этого мужлана один на все ответ: «не нравится – убирайтесь вон. Я новый персонал наберу, притом легко». Вот и весь сказ. Я сама за свое место трясусь  – слова поперек сказать не могу. Что мне делать, коль отсюда попрут? Куда идти?
– Вот привела его нелегкая!
– И не говори! Откуда ж такой ирод выискался! Никого не слушает, плевать ему на всех с высокой колокольни. Ходит с важным видом и порядки свои устанавливает. А как что не по его – на крик срывается и руками машет! Наших врачей в таких ежовых рукавицах еще никто не держал. Не привыкли они к такому, но что сделаешь? Увольняться пока никто не хочет, да и идти особо некуда.
– Может, жалобу на него написать? Есть ведь специальные инстанции…
– Какие инстанции, Димочка? Куплены уже давно все или запуганы до полусмерти. Им позвонят откуда надо, скажут, что делать – они и делают. А у этого еще и связи наверху имеются. Папа у него то ли бывший заместитель министра, то ли еще какая-то шишка. В общем, безнадега, Дим, полнейшая….
– Ну ведь должен же быть какой-то выход?
– Не вижу я его пока. Не знаю, что и делать. Я тебе по секрету скажу, он собрание завтра устраивает, весь медперсонал собирает.
-  И о чем же будет вещать?
– Не знаю, Димочка. Но боюсь, как бы еще хуже не стало… Нехорошие у меня предчувствия, очень нехорошие…

Глава 12

В последнее время пенсионер каждый новый день воспринимал с радостью и неизменно просыпался в отличном расположении духа, а тут вдруг как отрезало. Даже есть не хотелось. Но усилием воли Дмитрий Петрович заставил себя проглотить пару бутербродов. Его неотступно преследовали мысли о том, что будет с поликлиникой дальше, и, к своему глубочайшему огорчению, старик понимал, что если ничего не предпринять, начальник-самодур превратит их единственное пристанище в настоящий ад. Несомненно, увольнение бабы Дуни – это лишь первый шаг, за ним последуют и остальные. Но какие именно?

Ответ не заставил себя долго ждать. Оказавшись возле поликлиники, Дмитрий Петрович услышал громкий лай, а затем визг пса Шарика. Почуяв беду, пенсионер добавил ходу и увидел, как четыре человека пытаются спеленать собаку и засунуть ее в машину. «Живодерня» – мигом пронеслось в голове. Схватив палку, лежащую на земле, пенсионер побежал на выручку. Он и мысли не мог допустить, чтобы кто-то  увез несчастного пса, верой и правдой стоявшего на охране поликлиники на пару с бабой Дуней.

– Немедленно отпустите собаку! – закричал он.
– Отвали, старый хрен, – гаркнул совсем еще молодой парень. – Это бродячий пес, и мы его забираем.
– Я тебе заберу!

Подбежав к нахалу, Дмитрий Петрович изо всех сил стукнул его тяжелой палкой по плечу. Парень осел на землю и схватился рукой за ушибленное место. Но его подручные не дремали. Обойдя пенсионера со спины, один из них обхватил его за плечи, а другой выбил палку. Затем они толкнули старика на землю и несколько раз ударили ногами. Охранник поликлиники молча отвернулся в сторону и сделал вид, что ничего не происходит…

– Что ж вы делаете, сволочи! – закричала Софья, широко распахнув одно из окон поликлиники.
– А не хрена лезть! – прозвучал ответ.
– Сейчас я вам покажу! – крикнула женщина, отвернувшись от окна. – Эй, мужики! Там наших бьют!

«Наших бьют» – этого было достаточно. Старики никогда не оставляли друг друга в беде, а негласный девиз «мы здесь все друг другу помогаем» не был для них пустым звуком.  Через несколько секунд целая орава пожилых людей во главе с Андреем выбежала из стен здания и обступила живодеров кольцом. Сжав кулаки, он обвел их тяжелым взглядом и произнес:

– Немедленно отпустите собаку. Иначе я за себя не отвечаю.
– А мы что? Мы ничего! – взволнованно ответил один из них. – Нам позвонили – мы приехали. Сейчас отпустим, нет проблем.

Когда освобожденный от пут Шарик, радостно виляя хвостом, подбежал к Дмитрию Петровичу и принялся облизывать его щеки, пенсионер, кряхтя и поглаживая ушибленные места, с трудом поднялся на ноги и обнял собаку. «Милый мой, – сказал он. – Я тебя никому не отдам…Ах ты мой хороший…»

– Ну что, выродки, – продолжал между тем Андрей. – Сладили со стариком, да? Поиздевались всласть?
– Да мы ничего такого не хотели. Он сам первый полез!
– Ах первый полез! Ну посмотрим сейчас, как со всеми нами сладишь! Айда, мужики! Покажем им, почем фунт лиха!

И началось. Похватав камни и палки, более двадцати стариков набросились на живодеров и хорошенько намяли им бока. Охранник поликлиники хотел вмешаться, но куда ему было совладать с такой оравой? Люди, озлобленные увольнением бабы Дуни и покушением на Шарика с Дмитрием Петровичем, отыгрывались сразу за все! Когда живодеры с трудом забрались в машину и укатили восвояси, а бугай-охранник и вовсе скрылся в неизвестном направлении, старики обступили Дмитрия Петровича со всех сторон и жали ему руку. Один, не дожидаясь помощи, он бросился на выручку их общего друга и в глазах своей «банды» выглядел настоящим героем. Они обнимали его, хлопали по плечу и помогали отряхнуть одежду.

– Как ты? – спросил Андрей. – Нормально все? Кости целы?
– Целы. Что ж с ними станется. Спасибо за помощь!
– Это тебе спасибо! Вовремя подошел, а то бы и не увидели мы больше нашего песика.
– А я как визг его услышал, сразу понял – что-то недоброе затевается. Как божий день ясно, что это начальника нового работа.
– Точно. Больше некому воду мутить. А пса я, пожалуй, к себе домой заберу, если никто не возражает.

А в это время Алексей Филиппович собрал совещание, куда пригласил весь имеющийся медперсонал. Врачи шли на него неохотно, с некоторой опаской. За недолгое время правления своего нового начальника они смогли понять, что это за человек, а потому не ждали от него ничего хорошего. Но с другой стороны, проигнорировать совещание было бы крайне неразумно. Алексей Филиппович показал, что скор на расправу, и открыто конфликтовать с ним желающих не находилось. Во всяком случае, пока.

Поправив галстук и взглянув на часы, Алексей Филиппович подошел к двери и плотно ее закрыл. «Кто не успел – тот опоздал, – сказал он. – На первый раз прогульщики отделаются штрафом, затем последуют увольнения. Во всем должен быть порядок». Проигнорировав удивленные взоры сотрудников, он прошествовал к своему рабочему месту и пригладил рукой волосы. Затем взглянул на собравшихся врачей и перешел к тому, ради чего, собственно, и задумывалось собрание.

 «Итак, – начал он. – Прежде всего, представлюсь для тех, кто, быть может, меня еще не знает. Зовут меня Алексей Филиппович, и отныне все вопросы, касающиеся этой поликлиники, буду решать я и только я один. Скажу сразу, что придя сюда, был весьма удивлен беспорядком, который здесь царит. Люди, которые работали до меня, видимо, и не слышали о таких словах, как «порядок» и «аккуратность». Но ничего. Это мы исправим и довольно скоро.

С сегодняшнего дня все изменится. Я не намерен мириться с существующим положением дел. Мягко говоря, оно кажется мне недопустимым и весьма далеким от тех задач, которые стоят перед нами. Прежде всего, я намерен пресечь эти старческие посиделки. Для этого есть лавочки у подъезда или дом престарелых. Наше учреждение не ставит перед собой цель обеспечить приютом всех убогих и оскорбленных. Мы лечим людей, все остальные вопросы лежат вне нашей компетенции. Поэтому я запрещаю потакать этим людям и идти у них на поводу. Если они болеют – пусть идут к терапевту. Получают соответствующее направление и действуют строго в рамках указаний врача. Я уж не говорю о каких-то совместных празднованиях в стенах поликлиники! Это недопустимо! Все врачи, которые нарушат установленные мной правила, будут оштрафованы, а в случае повторения этого безобразия, выставлены вон без всяких объяснений!

Надеюсь, с этим все ясно. Далее. Мне совершенно непонятно, почему из серьезного лечебного учреждения сделали самый настоящий цирк. Что это за библиотека на первом этаже! Кто додумался использовать служебное помещение в целях совершенно для этого не предназначенных? Это повод для серьезного внутреннего расследования! В ближайшее время  я разберусь в ситуации и прикрою эту лавочку! Далее…

– Если позволите, Алексей Филиппович, я хотела бы возразить! Я не понимаю, чем помешали вам несчастные старики и библиотека. А также, по каким причинам была уволена баба Дуня, проработавшая здесь уже много лет? – раздался голос.
– Кто это сказал? – взревел врач. – Назовитесь!
– Это я, – вышла вперед Екатерина Сергеевна.
– А… вы! Вот, значит, как. Что ж ,это даже хорошо, что вы заявили о себе. Оппозиция, она, знаете ли, в любом деле только приветствуется. А отвечу я вам следующее. Во-первых, сброд этих стариков позорит нашу поликлинику и делает ее посмешищем в глазах окружающих и наших коллег! Во-вторых, это нарушает все установленные нормы и порядки! Про библиотеку я вообще молчу! Это не лезет ни в какие ворота!
– Да про нее даже в газете писали и хвалили!
– Ах газеты писали! – закричал Алексей Филиппович. – Я вам покажу газеты! Это моя поликлиника, и позорить я ее никому не позволю! А писаки эти продажные все, что хочешь напишут! С них станется! Уж не знаю, чем вы это так их умаслили!
– На что это вы намекаете?
– Да тут даже намекать нечего! Всем известно, что вы распутная женщина! Думаете, я не знаю, почему вы этих пенсионеров так защищаете? Все мне известно. Один из них ваш любовник, вот вы его и выгораживаете! Видимо, с журналистами вы действовали похожими методами. Так, Екатерина Сергеевна?
– Да что же вы такое говорите, – произнесла женщина тихим голосом и схватилась руками за лицо.
– То, что вижу! И в следующий раз не смейте меня прерывать! Когда я говорю, все должны внимательно слушать и вникать. А вопросы, если они вдруг появились, нужно задавать в конце выступления!

Екатерина Сергеевна ничего не ответила. С трудом сдерживая слезы, она пулей подлетела к двери, отрыла ее и выбежала прочь. Анечка последовала за ней. Собрались расходиться и другие врачи. Слушать хамские выпады Алексея Филипповича больше никто не желал. Почувствовав, что зреет бунт, главный врач поликлиники не растерялся. Это был старый, прожженный боец, мастер закулисных интриг и подковерных баталий. Он знал, как расположить к себе толпу, умел находить разумное сочетание кнута и пряника.

– Остановитесь, – выкрикнул он. – Дослушайте меня до конца, потому что дальше речь пойдет о приятном – о зарплатах и премиях. 

И остановился возмущенный народ, заинтересовался. Алексей Филиппович только того и ждал. У многих были семьи, для которых денежный вопрос стоял едва ли не на первом месте До эмоций ли и праведного гнева, когда в холодильнике хоть шаром покати, а детей к школе не во что одеть?

– Итак, – заявил Алексей Филиппович. – Все вы прекрасно знаете, что средняя зарплата в нашей поликлинике не превышает пяти тысяч рублей. Я изыщу ресурсы и уже со следующего месяца увеличу зарплаты на две тысячи, а через полгода еще на три тысячи рублей. И никаких задержек – деньги будете получать вовремя и точно в срок. Возможно, я несколько суров, но, тем не менее, еще и справедлив. Хорошая работа будет отмечена солидными премиями от ста до трехсот долларов США. Она будет выплачиваться раз в месяц самому ответственному и дисциплинированному работнику нашего лечебного учреждения. Таких зарплат вы не найдете практически ни в одной поликлинике Москвы. Поэтому не торопитесь уходить – сделать это никогда не поздно. Лучше задумайтесь о перспективах, которые открываются перед вами. Предупреждаю сразу. Я сам ответственный человек и со всех буду спрашивать строго и жестко. Возможно, со мной уживутся далеко не все, я к этому и не стремлюсь. Моя цель – создать поликлинику европейского образца. Я хочу, чтобы мы были примером для других, чтобы на нас равнялись. Я создаю для вас отличные условия работы и хочу, чтобы вы этим новым условиям соответствовали. А теперь, если кто-то хочет уйти – я никого не держу. Ручка и бумага  на моем столе.

Заявление об уходе не написал никто…

Глава 13

Новые правила вступили в действие уже со следующего дня. Алексей Филиппович вальяжно прохаживался по своей вотчине и лично следил за порядком. Врачи, напуганные суровыми карами с одной стороны и впечатленные солидными гонорарами с другой, вели себя тихо и смирно. Даже те, кто был в корне не согласен с новой политикой, старались не высовываться. Во всяком случае, открыто.

Пенсионеры, по обыкновению пришедшие в поликлинику, поначалу не заметили никаких изменений. Ну, подумаешь, не поздоровались с ними медработники, не обнялись. Обидно, конечно, но не смертельно. Разбившись на очереди по кругу интересов, пожилые люди завели привычные разговоры за жизнь. Они шутили и смеялись, делились новостями и сплетнями и даже не замечали, как над ними медленно сгущаются черные тучи…

– Посмотри, – сказал Андрей, обращаясь к Дмитрию Петровичу. – Они все такие радостные, такие счастливые…
– Да, вижу. И у меня сердце кровью обливается при мысли, что все это бесследно исчезнет.
– Меня другое настораживает. Они не будут бороться за свое счастье, а молча примут все, что им навяжут.
– Почему ты так думаешь? Лично я буду бороться. Ты знаешь, я всегда с тобой.
– В этом я и не сомневаюсь. Я про других говорю. Как быстро все они забыли бабу Дуню. В первый день сколько шума было, а сейчас о ней вспоминают единицы. По привычке приходят в поликлинику, по привычке общаются с друг с другом. Отряд не заметил потери бойца, понимаешь?
– Ну а что ты хочешь, чтобы они делали, что они могут?
– Не знаю, Дима, не знаю. И от того на душе еще тяжелее…

 – Что значит – не положено? – раздались вдруг крики из конца коридора. – Что за безобразие!

Оглянувшись, пенсионеры заметили, как Кирилл стоит у кабинета хирурга и о чем-то спорит с врачом.

– А то и говорю, что не положено! – сказал хирург. – Без направления от терапевта приходить запрещено!
– Это еще почему? Всегда было можно, а теперь запрещено! Это с какой стати?
– Таково распоряжение Алексея Филипповича. Все должно быть строго по правилам.
– Да иди ты со своими правилами! Сроду здесь такого не было.
– А теперь будет! Не мешайте мне работать. И ко всей очереди обращаюсь. Если кто без медицинской карты или соответствующего направления, говорю сразу – обслуживать таких пациентов я не буду. Не теряйте понапрасну времени.

Сказал – как обухом по голове ударил, и дверь закрыл. Растерянный Кирилл никак не мог прийти в себя. Он с удивлением озирался по сторонам и совершенно не понимал, что происходит. Вскоре похожая ситуация повторилась у  кабинета гинеколога, а затем и окулиста. Врачи отказывались принимать пожилых людей, не имеющих при себе всех необходимых справок. Даже ласковые и обычно приветливые медсестры вели себя как-то настороженно, стараясь не афишировать, что знают многих стариков уже не один год. Они молча отводили глаза и старались как можно скорее зайти в свой кабинет, чтобы избежать просительных взглядов, непонимания и даже слез…

– Да может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? – возмущался Степан. – Что за самодурство! Что за новые порядки!

– Охотно объясню, – сказал Алексей Филиппович, спешно явившийся на крики. – Я уже говорил, но еще раз повторю для всех непонятливых. Поликлиника – это место, где лечат людей. Вам хочется пообщаться – Бога ради. Но в другом месте. Наше заведение для подобных целей не предназначено. Да, и еще. Тем, кто хранит свои книги на первом этаже, я советую немедленно их забрать. В 15:00 по моему распоряжению сюда привезут мусорный контейнер, куда будет выброшена вся эта макулатура. Сейчас 11:00, так что времени у вас предостаточно.

Пенсионеров охватила настоящая паника. Одни садились на свободные кресла и обхватывали головы руками, другие возмущенно кричали и заявляли, что не намерены терпеть такого беспардонного отношения. Но что делать в такой ситуации, какие шаги предпринимать – не мог сказать никто. Когда Алексей Филиппович ушел к себе, вечный лидер и заводила Андрей вышел в центр коридора и произнес:

«Не сдавайтесь. Пусть этот самодур чинит нам препятствия – не страшно. Он только и ждет, чтобы мы сломались, отчаялись. Этого не будет! Он хочет, чтобы мы получили направления терапевта – нет проблем. Теперь мы будет стоять в очередь к нему. Красочно описывайте все свои болячки. В нашем возрасте они есть у всех: варикоз, давление, да все, что угодно. Терапевт не может нас не принять. Это не по закону. Он хочет, чтобы все было по правилам – все так и будет. Только по нашим правилам. Давайте начнем прямо сейчас. У кого нет медицинских карт – сходите за ними домой и возвращайтесь. А у кого они с собой, добро пожаловать к терапевту. Вслед за мной!».

И пенсионеры услышали Андрея, пошли за ним. Очередь к терапевту образовалась огромная – почти на весь коридор, а на лицах пожилых людей вновь засверкали улыбки. «Не сдадимся, – говорили они. – Так просто нас не сломить»…  И терапевту ничего не оставалось делать, как принимать посетителей и направлять их то к окулисту, то к хирургу, то к другим врачам – в зависимости от симптомов и предполагаемого диагноза. Андрей ликовал, но прекрасно понимал, что выиграна только битва, но не война…

А в 15:00 прибыл обещанный мусорный контейнер, о котором старики как-то позабыли. В спешке и суете не до того стало, а как услышали грохот на первом этаже, мигом смекнули, что происходит. Первыми побежали вниз Андрей и Дмитрий Петрович, и от увиденного чуть не свалились с ног. Рабочие в мятых и залитых краской комбинезонах своими грязными перчатками хватали книги и кидали на пол стеллажи. Они беззастенчиво топтали многотомные издания, некоторые из которых сделали бы честь даже городской библиотеке, и шпыняли ногами книги, не помещающиеся в руках, как футбольный мячик. А между делом перебрасывались непонятными фразочками на «тарабарском» языке, то и дело разбавляя контекст матерными словами на могучем русском и недоумевая, какому нехорошему человеку хватило мозгов засунуть сюда такую кучу макулатуры.

На пожилых людей, собравшихся на первом этаже, было страшно смотреть. Дорогие сердцу фолианты, бережно хранимые в квартирах, а затем принесенные в поликлинику, смешивались  с грязью прямо на их глазах. Литература, передаваемая из поколения в поколение, и произведения мировых классиков… Они были способны разнообразить жизнь стариков, не имеющих средств для походов в книжный магазин, а вместо этого отправлялись в мусорный контейнер полупьяными гастарбайтерами, для многих из которых последней прочитанной книгой была детская азбука… 

– Нет! – закричал Сергей, бросаясь к разбросанным на полу книгам. – Не смейте выбрасывать их. Они мои!

А вслед за Сергеем ринулись спасать свои произведения и другие пенсионеры. Главный врач наблюдал эту картину с улыбкой на лице и удовлетворенно потирал руки. Тщетно Андрей пытался остановить безумие и вмешаться. «Не трогайте. Оставьте все как есть! Не смейте унижаться», – кричал он, но никто его не услышал. Лишь Софья, Илья, Дмитрий Петрович и Степан остались стоять на своих местах – остальные же ползали по полу или рылись в мусорном контейнере, пытаясь спасти дорогие сердцу книги. А гастарбайтеры не обращали на эту возню ни малейшего внимания. Они оставались равнодушны к просьбам и мольбам стариков и даже с каким-то остервенением хватали книги и уносили их прочь. У гастарбайтеров тоже были семьи, которые ютились в крохотных каморках на городских окраинах и срочно нуждались в деньгах. Поэтому мусорщикам не терпелось поскорее закончить работу и перейти на другой объект. От этого зависели их и без того весьма скромные зарплаты…

Потешив свое самолюбие и придя в восторг от увиденной картины, Алексей Филиппович направился к себе в кабинет и, усевшись в черное кожаное кресло, с наслаждением вытянул ноги. Он чувствовал себя превосходно и был уверен, что его планы будут претворены в жизнь уже совсем скоро. Ему нравилось ощущать себя хозяином жизни и вершителем чужих судеб. «Сделано уже немало – врачи подкормлены и вышколены, пенсионеры, осмелившиеся превратить мое лечебное учреждение в цирк, разрозненны и довольно неорганизованны. Все идет даже лучше, чем планировалось» – думал он.

Робкий стук в дверь нарушил бурный поток мыслей и заставил Алексея Филипповича подобрать ноги.

– Кто там? – спросил он. – Войдите.
– Это я, Алексей Филиппович, – ответила терапевт Лиза, открывая дверь. – Можно войти?
– Конечно, входи. Что у тебя?
– Я просто хотела уточнить насчет денег… У меня маленький ребенок, и я…
– Смелее, Лизочка, смелее… – сказал Алексей Филиппович, вставая с кресла и подходя к женщине.

«А она ничего, эта Лизка, – подумал он. – Симпатичная бабенка. И чего это она так трясется? Боится меня? Что ж ,очень хорошо. Боится – значит уважает…»

– Вот я и говорю, сын у меня растет, – продолжила женщина. – Не то, чтобы я вам не верила, но мне хотелось бы точно узнать насчет зарплаты. Вы вот обещали всем повышение. Это очень хорошо. Даже не представляете, как я рада. Но просто я заметно потратилась в последнее время и если повышения все же не будет, мне нужно к этому как-то подготовиться …
– О чем ты, милая? Если я сказал, значит все так и будет. Не волнуйся. Деньги поступят точно в срок. Скажу тебе по секрету, я заключил договора с некоторыми фармацевтическими компаниями. Они вешают у нас свою рекламу и за это платят нам весьма кругленькую сумму. Директора этих компаний мои хорошие друзья. Они не подведут, так что причин для волнения нет.
– Ой, спасибо вам огромное! Я так рада!
– Не за что, Лизонька, но не забывай, что работать придется больше, и относиться к своим обязанностям гораздо внимательнее, чем раньше.
– Конечно, Андрей Филиппович, я все понимаю.
– Ладно, чего это мы все о работе, – сказал он, проводя рукой по волосам женщины.

Лиза вся сжалась и робко задрожала. Она была податливой, как пластилин. Вся в его руках, вся в его власти… Алексей Филиппович обнял женщину за талию и прижал к себе.

– Если хотите, я могу закрыть дверь, – пробормотала Лиза.
– Хочу, очень хочу, – ответил он. – Но не сейчас…

Резко развернув женщину к себе лицом, Алексей Филиппович взглянул в ее испуганные глаза и, проведя кончиком пальца по ее носу, медленно произнес:

– Лизочка, я хочу предложить тебе кое-что. Очень важное и значительное.
– Что же?....
– Я хочу, чтобы ты стала моими глазами и ушами в этой поликлинике. Я хочу знать все, что происходит здесь. О чем говорят врачи, что обсуждают пенсионеры, какие у кого планы, настроение – в общем все. Я ведь имею право знать, что творится в моей вотчине?
– Да, конечно, имеете. Безусловно…
– Рад, что ты со мной солидарна. Так вот. Я не только значительно увеличу твою зарплату, но и впоследствии сделаю тебя своим заместителем. Ты получишь все – деньги, блистательную карьеру, уважение. Станешь здесь вторым человеком после меня. Как тебе такая перспектива?
– Даже не знаю, что сказать. Это так важно для меня! Алексей Филиппович, вы просто… Не знаю… Огромное спасибо! Я даже ожидать не могла…
– Ну довольно. Довольно бурных эмоций. Все это станет возможным, если ты будешь верой и правдой служить мне и неукоснительно выполнять все мои требования.
– Конечно! О чем вы говорите! Не сомневайтесь даже!
– Ну вот и замечательно. А сейчас иди, тебя ждут пациенты.

А мусорщики между тем почти закончили свою неблагодарную работу. Книги, которые так и не нашли своих хозяев, обрели новую жизнь на дне контейнера, но скоро и это временное пристанище им предстояло сменить на одну из городских свалок. Кто знает, возможно, бродяги будут разводить из них костры и благодарить в душе Чехова, Булгакова и Достоевского за их рукописи…

Пенсионеры, которые сумели отыскать свои книги, спешили по домам, чтобы очистить их от грязи и поставить на полочку. Андрей, Софья, Илья, Дмитрий Петрович и Степан с грустью в глазах смотрели на эту картину. Они понимали, что разбитые стеллажи вскоре заменят на дополнительные вешалки, а пожелтевшие страницы, выпавшие из старинных фолиантов на холодный пол, соберут уборщики. Уже завтра ничто не будет напоминать о библиотеке, которую с таким трудом собирали пожилые люди. Уже завтра вместо книг разных жанров и направлений, за которыми приходили даже ребята из соседней школы, здесь будут висеть чьи-то куртки и пальто…

– Не могу больше это видеть, – сказала Софья. – Давайте уйдем отсюда.
– Куда? – спросил Степан
– Да какая разница? Куда угодно…
– А давайте бабу Дуню навестим, – предложил Андрей. – Я уж по ней, честно говоря, соскучился.
– Отличная мысль, – обрадовалась Софья. – Думаю, и ей будет очень приятно.

Не сразу узнали друзья того божьего одуванчика, который стоял на охране поликлиники всего лишь несколько дней назад. Осунувшаяся, с ввалившимися щеками, баба Дуня представляла собой весьма жалкое зрелище. Опираясь на палочку, она подняла пустые глаза на пришедших гостей и слабо улыбнулась.

– Здравствуйте, милые мои, – произнесла она. – Спасибо, что навестили.
– Да что с тобой, баба Дунь? – взволнованно спросил Андрей, обнимая старушку.
– Да вы уж не стойте в проходе, заходите. Дома и поговорим.

Проведя всех в комнату, баба Дуня расположилась на старом стуле и протерла усталые глаза.

– Ты спала что ль? – спросил Дмитрий Петрович. – Побеспокоили мы тебя?
– Да какой там спала? По дому без дела маялась. Как и все последние сутки.
– А ты бы приходила к нам, в поликлинику. У нас сейчас не самые лучшие времена, но все же милее, чем здесь одной.
– Да не надо мне ничего, мои милые. Не могу эту поликлинику больше видеть. Столько лет там с удовольствием проработала, а когда со счетов списали – не пойду. Не хочу никому навязываться.
– Ну почему же навязываться? Что ты такое говоришь? – сказал Андрей. – Мы ж  тебе всегда рады.
– Знаю, мой хороший, все знаю. Да все равно не пойду, тяжело мне. Уж лучше я здесь дни свои последние справлю, отсюда-то никто не погонит.
– Какие последние дни! Ты что это, баба Дунь, помирать собралась? Это ты брось! Тебе еще жить да жить!
– Это вам жить, а я свое уже отбегала. Помаялась и хватит, чувствую, что недолго мне осталось.
– Не унывай. Хочешь, мы в магазин сходим за продуктами или еще как-нибудь поможем?
– Спасибо, ребятки, да только не нуждаюсь ни в чем. Мне много не надо. Спасибо, что пришли, порадовали свою бабу Дуню. Я этого не забуду, я доброту помню. И Новый год, и Восьмое Марта, и отношение ваше заботливое! Голубки мои, кроме вас ведь никого у старой бабы Дуни не осталось. Вы уж простите, коль что не так было. Я не хотела. Я вас всех так люблю, мои хорошие…
– Ты не унывай, – добавил Илья. – Хочешь, мы к тебе хоть каждый день приходить будем? Только не плачь и не грусти. Ты всем нам очень нужна!
– Да я не унываю, хорошие мои, не унываю. Переживу как-нибудь, не впервой. Коли за дело б погнали – это одно. А когда просто так, по прихоти.. Ладно, чего уж там вспоминать. Хорошего все равно больше было, а жаловаться на жизнь свою больше не буду. Вы уж простите меня, дуру старую. Что это я, как что, сразу в слезы… Вы лучше сами расскажите, как там без меня, что творится?
– Да ничего там не творится, баба Дуня, – сказал Андрей. – Самодур этот порядки свои устанавливает – мы сопротивляемся. Так и живем.
– Что ж ирод этот никак не уймется…
– А кто ж его знает. Да ты за нас не волнуйся. Мы справимся. Главное, чтоб у тебя все хорошо было.
– Да что у меня может быть хорошего, родные мои? Сижу тут одна, мысли всякие в голову лезут… А вы забегайте еще как-нибудь, коли желание такое возникнет. Вам я всегда рада. Всех вас люблю! И всех вам благ желаю…
– Спасибо тебе, баба Дуня, – ответил Андрей. – Не придется тебе долго тут одной куковать. Не бросим.
– Знаю, милки мои, все знаю…

Обнявшись и расцеловавшись с каждым из гостей, баба Дуня проводила их и закрыла дверь. «Идите, – подумала она, – идите. Да только подружка с косой за мной раньше вашего нагрянет. Вон она стоит, прям за дверью, часа своего дожидается. Не долго ждать осталось, теперь уже не долго. Уж я-то знаю…»

– Что-то совсем плоха наша старушка, – посетовал Андрей, когда они вышли на улицу.
– У меня вообще такое ощущение, как будто она с нами навсегда прощалась, – добавил Илья
– Типун тебе на язык!
– Как бы помочь ей, как бы жизнь облегчить, – в отчаянии сказал Степан.
– Да самодура из больницы вышибить и старого начальника позвать! – предложил Дмитрий Петрович.
– Как же, вышибешь его… Вцепился за свое место клещами – теперь не отдерешь.
– А мы попробуем, – ответил Андрей. – Нам теперь ничего другого и не остается…

Глава 14

Но придя в поликлинику на следующий день, старики так ничего и не решили. Ни одна из предложенных идей не могла кардинальным образом изменить ситуацию и прижать к ногтю главного врача. Встав в очередь к терапевту, друзья вновь взялись за обсуждение наболевшей темы. Размышления стариков неожиданно прервал Кирилл. Выглядел он весьма взволнованным, и, судя по всему, хотел сообщить нечто чрезвычайно важное.

– Не слышали, что вчера здесь произошло? – спросил он.
– Нет, мы ведь к бабе Дуне ходили. – ответил Дмитрий Петрович. – А что стряслось?
– Да такой скандал разразился – только держись.
– Почему-то я совсем не удивлен, – заметил Степан печальным голосом.
– В общем, так дело было, – начал рассказывать Кирилл. – Когда библиотеку окончательно разобрали и увезли мусорный контейнер, Сергей вспомнил вдруг, что не нашел какую-то важную книгу. То ли подарок это был, то ли еще что. Факт тот, что дорожил он ей сильно. Вы ведь знаете, что он обычно тихий, спокойный, ходит, как в воду опущенный. А тут вдруг ворвался в кабинет к новому начальнику, да как пойдет его матом крыть. Я б в жизни не подумал, что Сергей умеет так ругаться… Как будто бес в него вселился, честное слово. Ну Алексей Филиппович тоже за словом в карман не полезет – крик такой стоял, что вся поликлиника сбежалась. Охранники тоже подошли, спеленали Серегу да на улицу выкинули. Но это его не проняло, он камень с земли поднял,  в охранника одного запулил, да побежал. Охраннику голову пробил, представляете? Того даже в Склиф увезли.
– Ничего ж себе история, – удивился Степан. – Совершенно это на Серегу не похоже.
– Видимо, наболело у человека, – сказала Софья. – Жалко, он с нами не пошел к бабе Дуне. Все по полу ползал, да литературу свою собирал. Вот и дособирался…
 – Как бы не случилось с ним чего, – добавил Андрей. – Не нравится мне все это…

А между тем в стенах поликлиники разгорался новый скандал. Подошла очередь Ильи зайти в кабинет терапевта, но Лиза отказалась принять его под тем предлогом, что он уже был у нее вчера.

– Ну и что? – недоумевал Илья. – Какая разница, был или не был? Нога болит, вот и я пришел. Давайте направление к хирургу.
– Я же только вчера давала вам это направление!
– А мне не помогло!
– Тогда идите домой и лечитесь. От того, что вы будете приходить сюда каждый день – вам легче не станет.
– А это уж мое дело, сколько раз приходить и когда.
– Ну тогда и лечитесь тоже самостоятельно, – крикнула она и хлопнула дверью.

– Безобразие, – закричал Илья. – Я пойду жаловаться!
– Отлично, – сказал Андрей. – Вот вам и прецедент. Врач отказывается лечить пациента.
– Точно, – поддержал Дмитрий Петрович. – Это уже ни в какие ворота не лезет!
– Вы все свидетели, – сказал Андрей, обращаясь к пенсионерам. – На ваших глазах врач нарушил клятву Гиппократа.  Подсудное дело!

Лиза, видимо, услышав, что происходит снаружи, вышла из кабинета и направилась к  Алексею Филипповичу.

– Ишь, курва, пошла стучать, – возмутился Степан
– Да пусть стучит, – ответил Андрей. – Нам-то что?
– Дрянь, – раздавались вокруг крики, – совсем уже совесть потеряли!

Постучавшись и получив разрешение войти, Лиза плотно закрыла дверь и оперлась о нее спиной.

– Что случилось, Лиза, что там за шум? – поинтересовался Алексей Филиппович
– Понимаете, какое дело…
– Любопытно, – ответил Алексей Филиппович, выслушав отчет. – Ты правильно сделала, что зашла ко мне, я сейчас сам во всем разберусь.

Выйдя из кабинета, главный врач вместе с Лизой направился к пенсионерам.

– Ишь, идут, – заворчал Степан. – Змей и змеюка подколодная!
– Как они быстро спелись, – сказал Дмитрий Петрович. – Вот ведь нехристи!

Накаленная атмосфера Алексея Филипповича ничуть не смущала. Он, уверенный и горделивый, надменный и убежденный в своей правоте, в любой ситуации чувствовал себя как рыба в воде. Подняв вверх правую руку и попросив стариков успокоиться, он заявил:

– Не надо паники, – крикнул он. – Вы возмущены тем, что вам не оказывается помощь?

– Да! – крикнул Илья. – Я очень этим возмущен и намерен подать на вас в суд. На вас и Лизку, вашу сообщницу!
– Никакого суда не будет, – продолжал Алексей Филиппович. – Ваше возмущение абсолютно оправданно. Все больные должны получать своевременную помощь, поэтому Лиза немедленно приступит к своим обязанностям и извинится перед вами.

Пенсионеры возбужденно загудели. Наконец-то главный врач одумался и признал их правоту! А Лизка вся как-то сжалась и с удивлением посматривала на своего начальника.

– Но хочу обратить ваше внимание на еще одно обстоятельство, – продолжал Алексей Филиппович. – Если ваша болезнь окажется мнимой, если хирург, окулист или кто бы то ни было еще придет к выводу, что вы обманываете их, мы будем вынуждены принять соответствующие меры. А именно. Как некоторые магазины вывешивают у себя фотографии тех, кто пытался что-то у них украсть, так и мы прямо при входе в поликлинику повесим фотографии людей, которые вводят нас в заблуждение, отнимают время и мешают оказать помощь людям, которые действительно в этом нуждаются. Это будет самая настоящая доска позора, где будут размещены фотографии симулянтов, а также  их имена и фамилии. Пусть все в округе узнают их и осудят. Если вам хочется покрыть свое имя позором на старости лет, если вы хотите, чтоб на вас показывали пальцем и смеялись над вами – вперед. Здесь я бессилен. Пусть это останется на вашей совести. Наша поликлиника будет обслуживать только действительно больных людей, на всех остальных у нас совершенно нет времени. У меня все.

Наступила тишина. Скорбная и тягучая. Очередь к терапевту резко поредела, никто не хотел становиться посмешищем в глазах окружающих. Видя, что пенсионеры расходятся по домам, Андрей принял решение во что бы то ни стало остановить их. Он не знал, как это сделать и что сказать. Но безмолвно наблюдать за тем, как расстроенные люди медленно бредут к выходу, чтобы никогда больше не вернуться сюда, Андрей не мог. Он знал, что они не вернутся, чувствовал в душе. Сейчас был смят их последний бастион, уничтожена последняя надежда. Гармоничный союз, выпестованный с такой любовью и таким трудом, безнадежно распадался на глазах.

– Стойте, – закричал Андрей! – Не уходите! Он только этого и ждет. Мы что-нибудь придумаем! Обязательно придумаем, но для этого нам надо держаться заодно, всем вместе.
– Не валяй дурака, Андрей, – ответил ему какой-то старик. – Я не для того прожил столько лет, чтобы мое имя мешали с дерьмом! Если ты хочешь красоваться на входе в поликлинику – это твое право. Я этого не хочу. Я ухожу и больше сюда не приду. Хватит…
– Но ведь эта поликлиника стала нашим домом. Здесь мы нашли свое счастье! Вместе переживали горечи и радости. Неужели не жалко бросать все это? Неужели не жалко вот так уходить? Где ваша воля? Где ваша решимость?
– Андрей! Ты много сделал для нас, и мы этого не забудем. Но теперь все. Действительно все закончилось.  Пусть с системой борется молодежь, а наше время ушло.  Прощай! Даст Бог, свидимся еще!

Андрей сел в кресло и обхватил голову руками. Его обступили верные друзья – Софья, Дмитрий Петрович, Илья, Степан, Кирилл. Они поддерживали его и обещали, что останутся с ним до конца. Говорили, что не намерены сдаваться и их час обязательно придет. Но Андрей не слушал их. Он молча наблюдал за тем, как пожилые люди вереницей тянутся к выходу, чтобы покинуть эту поликлинику и никогда не возвращаться в ее лоно, ставшее вдруг таким чужим. Он понимал, что бессилен. Знал, что не может остановить эту толпу, но все равно страдал. Андрей отчетливо представлял, что все они вернутся в свои дома и будут гнить там от одиночества и бессилия, как баба Дуня, и в гневе сжимал свои кулаки. Он ненавидел главного врача, этого самодовольного глупца, который в одно мгновение растоптал все то, что значило для Андрея и таких, как он, очень много. Неужели все бесполезно, неужели нельзя ничего придумать? Андрей задавал себе эти вопросы и мучительно искал ответы, но они почему-то никак не приходили в его голову. А толпа людей все так же медленно брела к выходу, печально понурив головы …

Конечно, ушли не все, но назвать оставшихся людей дружным и единым коллективом можно было лишь с большой натяжкой. Если раньше в стенах поликлиники звучал смех, то сейчас его практически не стало, а уж о том, чтобы отпраздновать здесь день рождения или еще какое-то радостное событие, и вовсе не могло быть и речи. Оставшиеся пенсионеры больше не стояли в очередях, а просто собирались на третьем этаже, усаживались на свободные кресла и перебрасывались время от времени ничего не значащими фразами. А порой и просто сидели молча, погруженные каждый в свои собственные мысли.

Врачи практически полностью свели на нет неформальное общение с пенсионерами. Если раньше они обнимались с некоторыми из них при встрече, радостно хлопали по плечу, то сейчас даже обычной приветливой улыбки никто от них не ждал. Незримая стена разделила их на две части, и из друзей или даже просто добрых знакомых они превратились в чужих, абсолютно равнодушных друг к другу людей. Это было странно. И даже не столько странно, сколько очень больно и обидно. Пенсионеры ощущали такую перемену весьма остро и не понимали, почему это произошло. Из-за денег? Из-за угроз и боязни потерять свое место? Но разве обычное «привет» или «как дела» – это что-то плохое или из ряда вон выходящее? Некоторые из них по-прежнему с надеждой в глазах смотрели на проходящих врачей, но те лишь отводили свой взгляд и делали вид, что совсем не знают этих людей и не желают с ними общаться…

Лишь Екатерина Сергеевна, несмотря на свое шаткое положение в поликлинике, пыталась сделать хоть что-то. Впрочем, реально изменить ситуацию она не могла. Все руководящие функции, которые она имела, Алексей Филиппович беззастенчиво передал своим доверенным лицам, и обязанности Екатерины Сергеевны вскоре были сведены к разного рода формальностям, с которыми вполне могла справиться любая студентка, окончившая медицинский институт. Такое положение дел амбициозную женщину никак не устраивало. Ее стаж, насчитывающий более тридцати лет, позволял заниматься и более серьезными вещами, но любовь к своей поликлинике, где она проработала без малого двадцать  годков, удерживала ее от увольнения. Алексей Филиппович выпроваживать ее пока не собирался – видимо, хотел, чтобы доведенная до отчаяния женщина сделала первый шаг сама.

Екатерина Сергеевна с болью в сердце наблюдала за переменами, происходящими в поликлинике. Стариков всячески выжимали и выдавливали из лечебного учреждения, к которому они так привыкли. Всем было наплевать на то, что они чувствуют и каково им будет вновь разбрестись по своим домам и сидеть в окружении бледных, черствых стен. Женщина видела, как баба Дуня покидала свое насиженное место, не в силах сдержать слезы. На глазах Екатерины Сергеевны умирала библиотека. Да что там библиотека – весь этот мир, созданный заботливыми руками многих людей. Этому миру больше не находилось места. Среди бюрократических законов и формальностей он казался эдаким аппендиксом, от которого хотели избавиться навсегда. Последней каплей для Екатерины Сергеевны стала идея главного врача устроить доску позора. С этим женщина мириться уже никак не могла. Видя, как униженные пенсионеры покидают больницу, а Андрей сидит в кресле ни жив ни мертв, она вошла в кабинет Алексея Филипповича и высказала ему в лицо то, что об этом думает.

В тот же день Екатерина Сергеевна написала заявление об уходе и бросила его на стол главному врачу. Она не могла больше видеть все это. Поняв, что с каждым днем ситуация будет все хуже и хуже, а Алексей Филиппович не успокоится, пока не доведет до конца свой подлый план, женщина сдалась. Она не хотела оставаться в этой поликлинике – более того – она не хотела оставаться и в этом районе, и даже в этом городе, к которому так прикипела. Жизнь ее потеряла всякий смысл, и она решила начать все с нуля. Узнай Дмитрий Петрович о таком ее желании, он бы непременно попытался ее удержать. И, пожалуй, добился бы своего. Поэтому Екатерина Сергеевна предпочла не прощаться с ним лично, а объясниться посредством записки.

Она и сама не знала, какие чувства испытывает к этому добродушному и немного чудаковатому старику. Их прогулки вдоль тенистой аллеи, несомненно, запомнятся ей на всю жизнь. Екатерина Сергеевна не раз представляла, как уедет в свою деревню, вернется в пустой дом, оставшийся от родных, и приведет его в порядок. Устроит свой быт, пойдет на работу в местную клинику или станет поселковым лекарем – ей все равно. А каждую ночь, выходя на крыльцо и смотря на звезды, будет вспоминать, как они шли под ручку с Дмитрием Петровичем и смотрели друг другу в глаза, как делают  все влюбленные пары на свете…

Но Екатерина Сергеевна понимала, что городскому жителю в ее деревне делать совершенно нечего. Ей было жалко расставаться с этим человеком и знать, что больше, возможно, она никогда не увидит его. Но с другой стороны, она была уверена, что поступает единственно верным образом. Если начинать жизнь с нуля, то незачем оставлять что-то от прошлых времен, пусть даже в них и были безумно счастливые мгновения. Написав записку и велев Анечке передать ее лично в руки пенсионера, Екатерина Сергеевна собрала лежащие на столе личные вещи и вышла на улицу. Оглянувшись в последний раз на поликлинику, в которой прошла самая значительная часть ее жизни, женщина тихонько всплакнула, дотронулась дрожащей рукой до каменной стены здания и сказала тихое «прощай». Затем, развернувшись, она быстро зашагала прочь. Подальше отсюда. Куда-то в новую жизнь…

Глава 15

На следующий день старики пришли в поликлинику скорее по привычке. Просто потому, что все последние годы поднимались с кровати ровно в девять часов, перекусывали на скорую руку и шли. Куда шли, зачем – не так уж и важно, главное – не сидеть в четырех стенах, где давящее одиночество и безысходность способны свести с ума. Впрочем, пенсионеров было совсем немного – одиннадцать или двенадцать человек. Они совсем не выделялись среди остальных посетителей поликлиники, стараясь вести себя тише воды, ниже травы. Эти люди не вставали в очереди, не ходили по врачам, даже между собой старались беседовать как можно реже, чтобы на них не посмотрели лишний раз, не обратили внимания. Запуганные суровыми мерами главного врача, униженные и уязвленные до глубины души, они все равно пришли сюда, потому что больше идти было просто некуда…

Даже вечные друзья Андрей, Дмитрий Петрович и Илья отчего-то притихли. Душимые злобой, они прекрасно понимали, что бороться с административной системой им не под силу. Они даже не знали, какие методы применимы в этой борьбе, какие средства использовать. Все, что им оставалось – это приходить сюда назло обстоятельствам и Алексею Филипповичу. Показать ему, что они не сломлены, и никакие меры не способны повлиять на их решимость.

– Все, не могу так просто здесь сидеть, – сказал вдруг Андрей. – Пойду встану к терапевту.
– Зачем? – спросила Софья. – Хочешь, чтобы твое лицо красовалось при входе в поликлинику?
– А мне плевать, пусть хоть все стены увешают. С собой никого не зову. Это мое личное решение.
– Что значит не зову? Да мы сами встанем и пойдем, – заявил Степан. – Ну, кто с нами?
– Но ведь это ничего не изменит, – ответила Софья. – Чего вы добьетесь?
– Иногда решения нужно принимать сердцем, а не головой, – возразил Степан. – К тому же вдруг это все простые уловки? Никого ведь до сих пор не сфотографировали.
– Потому что возможности не было.
– А вот теперь будет. Пойдем, Андрюха, я с тобой.
– Я тоже, – ответил Дмитрий Петрович.
– И я, и я, и я тоже, – раздались голоса вокруг.

Встали все: и Илья, и Дмитрий Петрович, и Кирилл, и даже Софья, хотя прекрасно понимали, что ничего не изменят. Это был жест отчаяния, когда терять уже вроде бы нечего, когда все шансы на положительный исход равны нулю…

Андрей стоял в очереди первым, и когда пришло его время зайти в кабинет, он вошел туда с гордо поднятой головой.

– Ну что, Лизочка, – спросил он. – Посмотришь меня или сразу фотографироваться пойдем?
– Фотографироваться?...
– Ну да. Я ведь симулирую свой диагноз. Даже не знаю, что лучше соврать. Варикоза у меня отродясь не было, давление если и скачет, то довольно незаметно. Может, ты мне сама какую-нибудь болезнь придумаешь?
– Да вы в своем уме!
– А ты как думаешь?
– Я думаю, что нет.
– Ну и ладно. Так как насчет фотосессии? Я, знаешь ли, уже лет десять не фотографировался, даже волнуюсь немного. А у вас тут грим наложить помогут или сгодится и так?
– Вы издеваетесь?
– Отнюдь. Меня и правда этот вопрос очень занимает. Кстати, там за дверью еще шесть человек желают попасть на вашу доску позора. Поэтому вы можете нас всех вместе сфотографировать для экономии времени. Вы ведь теперь так жутко заняты все, даже поздороваться некогда. Вот и сделаете групповой снимок на память. Здорово я придумал, а?
– Немедленно уходите отсюда, Андрей. Я не хочу разговаривать в таком тоне.
– В каком таком тоне, Лизонька?
– Не валяйте дурака, Андрей. Зачем весь этот маскарад, он вам совсем не к лицу. Чего вы хотите добиться?
– Того, чтобы меня, как и обещали, сфотографировали. Я же, кажется, ясно объяснил.
– Но зачем вам все это?  Зачем вам позориться? Давайте вы выйдете из кабинета, и мы замнем все это дело. Как будто вас здесь и не было.
– Ну уж нет, Лизонька. Я так просто не отступлюсь, да и друзей своих подставить не хочу. У нас каждый друг за друга держится, в отличие от врачей, которые на коллег своих стучат да сплетни разносят.
– Тоже мне! Вместе они держатся! – завелась женщина. – Да сколько вас здесь осталось? По пальцам пересчитать. Разогнал Алексей Филиппович всю вашу шоблу и поделом!
– Как видишь, не всех разогнал, Лизочка, не всех. А мы еще повоюем. Пойдем фотографироваться. Скорее! Я ж говорю, люди за дверью ждут…

Полароидовские снимки были произведены в мгновение ока, и в тот же день лица Софьи, Дмитрия Петровича, Андрея, Степана, Кирилла и Ильи украсили главный вход в поликлинику. «Эти люди позорят нашу поликлинику. Они симулируют болезнь», – гласила вывеска. Незнающие люди, в основном молодежь, еще много дней прохаживались рядом с доской позора и пошло шутили. Лишь только старики были в курсе ситуации и понимали, что стену позора было впору переименовать в доску боевой славы. Пенсионеры останавливались и подолгу рассматривали их лица, аплодируя в душе этим бескорыстным, смелым и чуточку безрассудным людям, осмелившимся бросить вызов системе и сделать то, чего не смогли остальные …

– Ну что? – спросила Софья после того, как фотографии были вывешены у входа. – Дальше-то что будем делать?
– Я думаю, еще раз встанем в очередь к терапевту, – ответил Андрей. – Мне просто очень интересно, они еще раз нас сфотографируют или к уже имеющейся фотокарточке надпись сделают.
– Какую надпись?
– Ну как же. «Злостный нарушитель режима», например, или «рецидивист со стажем».
– По-моему мы совершили безумие, – продолжила Софья. – Хотя с другой стороны, возможно, мы все сделали правильно.
– Конечно, правильно, – ответил Степан. – Пусть знают, что нас не запугать. Мы, армейцы, вообще никогда не сдаемся.
– Да почему только армейцы? Русские никогда не сдаются, – сказал Андрей. – Путь творят, что хотят, мы не уйдем. Кишка у них тонка нас отсюда выжить!

– Дмитрий Петрович! Дмитрий Петрович! – раздались вдруг крики.

Это студентка-практикантка Анечка бегала по коридору, пытаясь разыскать пенсионера и передать ему сообщение.

– Здесь я, Анечка, здесь, – крикнул старик, приветливо махая рукой. – Что случилось?
– Екатерина Сергеевна записку велела вам передать. – Вот, – сказала девушка, протягивая пенсионеру запечатанный конверт.
– А сама-то она где?
– Уехала.
– Как уехала? Куда?
– Навсегда, Дмитрий Петрович. А куда – не знаю. Она не сказала.

Разорвав конверт, Дмитрий Петрович извлек письмо и принялся читать.

«Димочка, прости, пожалуйста, что уезжаю, толком с тобой и не попрощавшись. Я знаю, что поступаю неправильно, но надеюсь, что ты сумеешь меня простить. Я больше не могу работать в этой поликлинике. Ее атмосфера давит на меня, я задыхаюсь здесь. Спасибо тебе за все. И за прогулки, и за все теплые слова, и за то, что ты так нежно держал меня за руку. Наверное, ты будешь смеяться, но ничего подобного у меня не было ни с одним мужчиной, хотя годков-то мне уже хорошенько за пятьдесят. Ты навсегда останешься в моем сердце, и я буду вспоминать тебя всю жизнь. Прощай, мой хороший. Пусть у тебя все наладится».

Дочитав записку до конца, Дмитрий Петрович тяжело вздохнул и схватился рукой за сердце. Пенсионер отчетливо ощутил, как тревожно оно бьется в груди, как с каждой секундой его бешеный ритм все убыстряется и убыстряется…

– Воды, воды, – раздались крики. – Расстегните ему воротник! Откройте окна…

Когда Дмитрий Петрович пришел в себя и открыл глаза, то увидел склонившихся над ним друзей, которые тщательно обмахивали его газетами и суетились вокруг.

– Ну и напугал ты нас, Дима, – сказала Софья, целуя его в щеку. – Нельзя же так!
– И правда, – добавил Степан. – Мы чуть все сами тут в обморок не попадали!
– Да сам не знаю, что случилось. Как-то в глазах все вдруг потемнело.
– Ну а сейчас-то ты как себя чувствуешь?
– Уже лучше. Все нормально.
– Из-за бабы, да? – участливо поинтересовался Степан. – Все наши беды из-за баб. Но ты не огорчайся, мы тебе новую пассию найдем. Вот, Софьюшка, например, чем тебе не пара?
– Шутники… – с улыбкой произнес Дмитрий Петрович.

На улице пенсионер полностью пришел в себя. Во всяком случае, сейчас за его здоровье можно было не опасаться. А вот внутри у него все клокотало. Как могла Катька так поступить с ним? Это ж надо, уехала и все! Куда? Зачем ? Хоть бы адресок оставила, да что адресок – телефон. Так ведь нет! «Прощай» – вот и весь сказ. За что она с ним так? По какой такой неведомой причине?...

Печальные мысли пенсионера были прерваны криками детей. «Симулянты, симулянты», – кричала ребятня, обступив пожилых людей со всех сторон. «Халтурщики», «Бездельники»,  «Позор»…

-Я вот сейчас кого-то выпорю, как следует, – пригрозил Андрей.
– А вот и не догонишь, а вот и не догонишь, – шумели детишки. – Симулянты! Вы симулянты!

Трудно сказать, знали ли дети значение этого слова или бездумно повторяли надпись на входе в поликлинику, но от этих оскорблений на душе стало очень тоскливо. А дети все не унимались. Они унижали стариков, смеялись над ними,  показывали пальцем. Тут и там раздавались их радостные крики и смех, а затем новые обвинения и этот режущий слух «Позор»… Так и дурачилась бы ребятня до посинения, если бы родители вовремя не оттащили. Но к тому времени лица стариков уже были покрыты скорбными морщинами, а в глазах многих из них стояли слезы.

– Не могу все это выслушивать! Как это мерзко, – причитала Софья.
– Будет тебе, – ответил Андрей. – Забудь. Просто забудь…

Об этом действительно пришлось вскоре забыть. Беда никогда не приходит одна – не нравится ей, видимо, бродить в одиночестве по унылым улочкам большого города.

Навстречу старикам бежал Кирилл. Он размахивал руками и о чем-то кричал. Когда он подошел совсем близко, то без сил опустился на землю и закрыл лицо руками.

– Да не томи, говори, что случилось, – попросил Андрей, опускаясь на корточки. – В чем дело?
– Сергей… Я только узнал…
– Что с ним? – спросил взволнованный Андрей! – Говори!
– Только что показали по телевизору. Пил три дня, а потом сигарету не потушил и угорел. Нет больше нашего Сереги. Нету нашего друга…
– Да ты что? – перепугался Андрей, схватив Кирилла за шиворот. – А не обознался? Точно он  это?
– Да точно, точно! Я его отчетливо разглядел, а затем и в программу эту позвонил, там подтвердили…
– Неужели он сорвался? – не мог поверить Андрей. – Он ведь завязал с выпивкой! Даже пива не пил!
– Да коли не начальник, ничего этого бы не произошло! – крикнул Степан. – Убью его гада! Убью скотину!
– Не горячись, – ответила Софья, кладя руку ему на плечо. – Не до того сейчас. Надо Сергея в последний путь проводить, как положено. У него ж нет никого, даже похороны организовать некому. А за казенный счет сам знаешь, как сейчас хоронят. Дай Бог, крест деревянный сколотят, а скорее, и без него обойдутся.
– Ты права Софьюшка, прости, – ответил Степан. – Давайте и правда его по-человечески похороним, а уже затем со всем остальным разбираться будем.

Но получилось так, что хоронить друзьям пришлось не только Сергея, но и бабу Дуню. Права оказалась старушка, недаром смерть с косой ей за дверями чудилась. Ненадолго она Сергея пережила – просто остановилось сердечко в один момент и не пошло больше. А ведь такой свеженькой казалась до ухода из поликлиники, и не скажешь, что почти век прожила. А вот дома зачахла и захирела, каждый день там для нее словно за год шел. Не возраст погубил старушку – отчаяние. Похоронили ее с Сергеем на одном кладбище, даже могилки их рядом поставили, чтоб не так одиноко было. На том свете, глядишь, и счастливее будут…  Оттуда не погонят… Не скажут, что не нужны никому…

Не пожалели старики денег на похороны – все отдали, что накоплено было. По человечески хотели близких людей в последний путь проводить. И проводили. Ни у государства не просили, ни у спонсоров богатых  – все своими силами, все на своем горбу. Конечно, на памятники, что на могилах у новых русских стоят, никаких денег не хватит. Да и ни к чему они старикам, лишнее это. Пригубили водочки пенсионеры, помянули добрых друзей, да по домам разошлись. Хоть и говорят, что горе легче вместе переживать, да только каждый из них наедине с самим собой остаться пожелал. Ведь и Сергей,  и баба Дуня для каждого  из них были дороги по–своему…

Глава 16

Три дня старики не появлялись на территории поликлиники. Три дня они сидели по своим квартирам, переживая утрату близких людей. Но чем больше проходило времени, тем отчаяннее ненависть и злоба вытесняли из сердца скорбь и уныние. Все это время они бездействовали, словно выжидали чего-то. Не решались предпринять активных шагов – только рассуждали о том, что необходимо как-то изменить ситуацию. И вот он итог – разгон библиотеки, увольнение Екатерины Сергеевны, унизительная стена позора, смерть Сергея и бабы Дуни, в которых, несомненно, был виноват главный врач. Пусть косвенно, но именно он повлиял на преждевременный уход из жизни двух этих людей и, наверняка, даже не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.

Все это время он успешно претворял в жизнь свой план. Каждое его действие было продуманным и размеренным, а вот у стариков не нашлось достойного ответа. Они только грозили, возмущались, спорили, но разве это что-то изменило? Нет… Все становилось только хуже – от них отмахивались, как от назойливых  мух, игнорировали и унижали. Настала пора это изменить, настала пора действовать. Таковым было мнение всех без исключения пенсионеров и даже миролюбивой Софьи, терпение которой было уже на исходе.

Собравшись у поликлиники, они тщательно обсудили план дальнейших действий.

– Прежде всего, нужно задействовать официальные пути, – сказал Андрей. – Напишем заявление с жалобой во всевозможные инстанции.
– Но ведь у него блат, – ответил Дмитрий Петрович. – Сойдет с него все, как с гуся вода.
– Не может он своих людей повсеместно иметь, где-то непременно найдется на него управа.
– А куда писать-то будем?
– Да чем больше мест охватим, тем лучше. В министерство здравоохранения напишем, президенту, в правительство, в пенсионный фонд. И еще. Кто-нибудь из вас знает, на какой машине он приезжает в поликлинику?
– Конечно, – сказала Софья. – Несколько раз видела, как он из своей черной «Волги» выходил.
– Отлично. А она здесь стоит?
– А где ж еще?
– Вот и давайте слегка ее обновим.
– А это дело, – с улыбкой ответил Степан. – Сейчас камешков наберем, да окошки в его волжанке пересчитаем.
– А я этой гниде все фары повыбиваю, – предложил Дмитрий Петрович
– А нас не посадят? – спросила взволнованная Софья.
– Не успеют…

Подобравшись к машине и убедившись, что рядом с ней никого нет, пенсионеры, запасшись тяжелыми камнями, перешли в наступление. Обрушив на автомобиль град булыжников и причинив ему существенный вред, старики кинулись в ближний бой.

– Получай, гад, – выкрикнул Степан, опуская тяжелый булыжник на капот.
– Вот тебе, сволочь, – произнес Дмитрий, орудуя толстой палкой.
– И от меня получай, – добавил Андрей, кромсая осколком стекла автомобильные шины.

Работа была сделана за несколько минут, и даже отчаянный рев сигнализации не мог остановить стариков или поколебать их решимость. Ненависть, колыхавшаяся в их душах, была настолько сильна, что все вокруг потеряло на время всякое значение. Перед глазами был только злосчастный автомобиль, олицетворявший собой образ Алексея Филипповича, сумевшего разрушить все, что было для них свято.

– Уходим, – крикнул Андрей, увидев приближающихся людей.
– За мной, – сказал Дмитрий Петрович. – Сейчас скроемся дворами и ко мне в квартиру заскочим. Всех приглашаю!
– Вот уж спасибо, Димочка, – ответила Софья, – давно мечтала у тебя в гостях побывать.

Легко ушли старики – никто их не увидел, никто не остановил.

– Мужики, я аж себя молодым почувствовал, – произнес Андрей, когда они скрылись из виду.
– Представляю, как удивится эта скотина, когда увидит, что стало с его машиной, – сказал Дмитрий Петрович.
– Так ему и надо, – воскликнула Софья. – Мы ему еще и не такое устроим!

Уединившись в квартире Дмитрия Петровича, старики решили договориться о том, что делать дальше.

– Ну, кто текст нашей жалобы будет составлять? – поинтересовался Андрей.
– Да все вместе, – ответил Дмитрий Петрович. – Ты, Софьюшка, записывай, а мы будем излагать основные  тезисы.
– А чего это я записывать буду? Может, и у меня тезисы имеются.
– Да мы не сомневаемся. Просто у тебя почерк самый хороший. А наши каля-маля мы потом и сами не поймем.
Спустя несколько часов после продолжительных споров и смены одних формулировок на другие, Софья набросала жалобу, в которой обвиняла главного врача в халатном и равнодушном отношении к пациентам, издевательстве над пожилыми людьми и унижении их человеческого достоинства.

Усталые, но довольные, старики покидали квартиру Дмитрия Петровича, чтобы на следующий день встретиться в поликлинике и, заручившись поддержкой других пожилых людей, разослать свои заявления по разным инстанциям. Они справедливо рассуждали, что чем больше подписей сумеют собрать, тем более эффективным получится их обращение. Возвращаться в поликлинику было страшновато – мало ли, вдруг кто-нибудь видел, что они сотворили с машиной на стоянке? В этом случае неприятности не заставили бы себя долго ждать. Но Бог миловал. Разгромленного автомобиля на месте не оказалось, как впрочем, и Алексея Филипповича. Из обрывков разговоров врачей можно было сделать вывод, что он пришел в настоящую ярость, когда увидел, что произошло с его любимой волжанкой. Он орал, как ненормальный, и брызгал слюной, обещая непременно найти и покарать виновных, а заодно устроил выволочку охраннику, который куда-то отлучился и ничего не заметил.

Как бы там ни было, сегодня Алексей Филиппович занимался ремонтом своей машины и в поликлинике отсутствовал. Стариков эта новость очень обрадовала. Во-первых, им было приятно, что их первый удар оказался таким эффективным, а во-вторых, сегодня они могли без всяких помех собирать подписи, не опасаясь интриг со стороны главного врача. Правда вот, раздобыть их все равно оказалось делом весьма непростым. Многие пожилые люди боялись ставить свои инициалы под петицией, справедливо опасаясь возможных санкций. Врачи шарахались от Андрея, как от прокаженного, и надеяться на сотрудничество с ними не приходилось в принципе. 

– Смелее, смелее, – агитировал всех Андрей. – Вам нечего бояться. Мы скинем эту выскочку с насиженного места!
– Да брось ты дурака валять, Андрюша, – обратился к нему какой-то старик. – Никто твои жалобы рассматривать не будет.
– Ну откуда ты знаешь! А вдруг будут! Надо же что-то делать!
– Да что уж тут сделаешь?
– Ну вот ты ведь пришел сюда. Не смирился, не остался дома, как остальные! Вот и мы не собираемся отступать!
– Андрюша, я пришел только потому, что больше некуда. Невыносимо мне дома, а здесь хоть что-то иногда происходит.
– Ну вот, видишь! А этот червь нас выжить отсюда хочет. Подписывайся, вместе мы не пропадем, поборемся.
– Ой, Андрюша, он ведь еще больше осерчает. Вообще запретит сюда приходить, не то что в очередях стоять.
– Не сможет он этого запретить, не в его это власти.
– Ты про библиотеку то же самое говорил. И про терапевта. Однако нет больше ни библиотеки, ни очередей. Так что не зарекайся, он все может. За ним власть…

И подобным образом отвечали многие люди. Не верили старики в себя, не надеялись ни на что. До такой степени запуганы были, что и высунуться лишний раз не решались. Андрей понимал это, но вот смириться с таким положением дел не мог. Как бы там ни было, а подписей они собрали всего ничего – семнадцать. Можно было бы еще походить, да с другими людьми пообщаться, но тянуть с жалобой старики не хотели. Чем быстрее они отправят ее во все инстанции, тем раньше последует какая-то реакция. Выяснив в справочнике Андрея нужные адреса, старики отправили письма и приготовились ждать.  В глубине души каждый из них надеялся, что ждать придется не слишком долго.

Глава 17

По иронии судьбы жалобы стариков совпали по времени с выборами в городскую думу, и такой лакомый кусочек, как голоса пенсионеров, упускать из своих рук не хотел ни один кандидат. Что уж там говорить, если перед такими мероприятиями в запущенных двориках обычно производился капитальный ремонт, тщательно задраивались все люки, ремонтировались дороги. Каждый кандидат умасливал горожан в соответствии с собственной фантазией и имеющимся в наличии бюджетом, так что в заявление стариков потенциальные градоначальники вцепились со свойственным им размахом.

В первый раз за время царствования Алексея Филипповича пенсионеры наконец-таки смогли вздохнуть спокойно. Их не тревожили по пустякам, не донимали бюрократическими формальностями и не вывешивали на доску позора. Врачам стало не до того, а уж Алексею Филипповичу и подавно. Одна проверяющая комиссия сменяла другую, а за ушедшим кандидатом в депутаты уже стояла очередь из его коллег. Проблемы с машиной превратились для главного врача в сущий пустяк – надвигались события посерьезнее.

Целую неделю Алексей Филиппович ходил красный, как рак, с огромным трудом сохраняя самообладание. Кандидаты в депутаты – это вам не тихие пенсионеры – за каждым из них стояли деньги, связи, а иногда и целые бандформирования. От них нельзя было отмахнуться  или выставить вон. Вот и извивался Алексей Филиппович, как уж на сковородке, стараясь и важным людям угодить, и авторитет свой не потерять. Врачи наблюдали за этой схваткой с затаенным вниманием, сейчас для них решалось многое. Погонят нынешнего начальника – и не видать повышения зарплат, как своих ушей. Глядя на присмиревшего руководителя, и медработники свой гонор поумерили. Здороваться со стариками стали, едва ли в ножки не кланяться. И стенку позора со входа убрали, и с придирками своими больше не лезли. К какому хочешь кабинету – к такому и вставай.

Пожилые люди сполна этой передышкой воспользовались. Вновь собираться в поликлинике стали да разговоры за жизнь вести. Только Андрей с Дмитрием Петровичем от ликования воздерживались, понимали они, что не все так просто с этим Алексеем Филипповичем. До последнего будет этот хмырь за свое место цепляться, все связи напряжет, все возможности перепробует. Верткий он, как юла– это пенсионеры познали на собственной шкуре.

А главный врач между тем держался, не раскисал. Вот и сегодня он ждал очередного посланника, который ранним утром позвонил в поликлинику и обещал тщательно проверить обстановку на месте. «Сколько ж вас здесь развелось, – с гневом рассуждал Алексей Филиппович. – Какая же сволочь вас всех на меня натравила! Ну да ничего. Я со всеми вами потом разберусь, вы у меня, гады, и дорогу сюда забудете. Ишь, чего вздумали! Играть вздумали! Со мной! А эти прихвостни депутатские только и рады. Как же не вовремя это все, только дела налаживаться стали.

Мысли Алексея Филипповича были прерваны самым недопустимым для него образом. Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге кабинета появился огромный бугай с массивной золотой цепочкой на шее. Не спрашивая разрешения, он молча уселся за стол и посмотрел в глаза главному врачу.

– Ну че, в натуре, за беспредел ты здесь устроил, – заявил он. – Че на тебя тут жалуются? Стареньких людей, падла, обижаешь. Не по-нашему это, не по-пацански. Ответить придется.
– Ну что вы, что вы, – ластился перед бугаем Алексей Филиппович. – Ничего подобного у нас в поликлинике не происходит. Везде тишь да гладь.
– А какого хера такую баламуть развели, мать твою! Че ты мозги паришь, фраерок! Да я такими чмырями, как ты, в армии полы подметал. Вкурил, в натуре?
– Я не курю. Но дело не в этом. Вот какие конкретно у вас ко мне претензии?
– Ты меня на конкретно тут не разводи, фраерок. Это гнилой базар. Сюда слушай. Тут в бумажке моей накалякано, что ты двух чуваков реальных за можай загнал. Глумился над ними, вошь ты пузатая, вот они коньки-то склеили. Ну, че скажешь, будешь и дальше фуфло толкать?
– Послушайте, все совсем не так, люди эти старенькие совсем были. А тот второй, он и вовсе алкоголик. По этому поводу можете с врачами поговорить – они подтвердят.
– А бабку-то за что в могилу свел, сволота?
– Вот вы же взрослый, уважаемый человек. У вас ведь и охрана солидная наверняка есть?
– А то. Имеется такая, в машине меня братва ждет. А ты мне зубы-то не заговаривай. Я такие фишки мигом секу. Я тебе не фраер дешевый!
– Да нет, вы не так меня поняли. Вот ваши братки – они наверняка крепкие здоровые мужики, в форме себя держат. Так?
– Ну так.
– Вот, видите. Вы не стали бы в телохранители девяностолетнюю старушенцию брать. Правильно?
– Ну да.
– Вот и я не стал, потому с бабой Дуней мы и расстались. Но должен вам заметить, по обоюдному согласию.
– Ладно, здесь ты отмазался. А что за хрень с доской позора? Что ж ты, гадина, над стариками изгалялся?
– Какая такая доска позора? У нас такой сроду не висело, можете сами посмотреть.
– Да? Ну смотри, фраерок, коль надул меня – вернусь. И тогда не жить тебе. Я знаешь что с фуфлыжниками делаю?
– Догадываюсь, уважаемый кандидат в депутаты. Догадываюсь.
– Ну тогда чао-какао! Хотя, честно скажу, рожа мне твоя ну совершенно не нравится…

Не успел Алексей Филиппович перевести дух, как нагрянул еще один подающий надежды кандидат. Этот был поприличнее, но все равно утюжил так, что мало не покажется. Ох и натерпелся от них главный врач, ох и намучался. А к каждому ведь индивидуальный подход нужен, иначе ведь в клочья разорвут. Но нет, не разорвали, хотя целую неделю мурыжили. Алексей Филиппович и сам не промах оказался: все свои связи в Министерстве на ноги поднял, всех друзей обзвонил, папу напряг, который в былые годы весьма известной личностью слыл. Отмазался от всех, отбрехался. Хотя семь потов за это время сойти успело, даже постарел на глазах. Но не таков был Алексей Филиппович, чтобы отчаиваться – он всегда до конца боролся и сейчас бороться будет. «Все вам припомню, маразматики старые, – говорил он себе. – И волжанку свою новую, и депутатов этих зачуханных. Держитесь у меня теперь. Устрою я вам веселую жизнь!».

Когда многочисленным проверкам подошел конец, Алексей Филиппович первым делом вызвал в свой кабинет Лизу.

– Ну, рассказывай, Лизонька, – сказал он.
– Что? – робким голосом спросила она.
– То есть как это что? – взревел главный врач. – Какая скотина мой автомобиль покромсала? Кто проверку на меня наслал? Быстро!
– Сейчас, сейчас, – испугалась женщина. – Значит, проверку пенсионеры на вас наслали. Алексей и Дмитрий заводилами были, а с ними Степан, Софья, Илья и Кирилл. А вот кто с машиной вашей так поступил – не знаю. Но думаю, эта же компания. Больше вроде и некому.
– Тебе, Лизочка, не думать положено, а знать. Знать! Ты уяснила?
– Да, Алексей Филиппович. Простите, пожалуйста.
– Ладно, так уж и быть. Но чтоб в следующий раз все четко докладывала!
– Конечно. Все так и будет.
– Хорошо. А до этой банды я доберусь. Своими руками изничтожу, а ты мне в этом поможешь.
– Но как?
– Информацией, глупенькая моя, информацией! Неужели ты еще что-то можешь сделать?
– Не знаю, я…
– Вот и молчи, коль не знаешь. Меня слушай. Итак, кто из них наиболее уязвим?
– В каком смысле?
– Господи! Да в прямом. Ты же все про них знаешь, какие у них проблемы, чем взять их можно?
– Ну… Андрей и Дмитрий одни живут. Проблем у них вроде бы нет, разве что от безделья мучаются.
– Дальше, что еще?
– К Степану и Кириллу тоже особенно не подкопаешься, про них мало что известно. Но вроде бы все одинокие. Кирилл – бывший врач, иногда больных консультировал.
– Смертельные исходы были?
– В смысле?
– Ну когда его помощь людей до могилы довела. Совет неправильный дал или еще что-нибудь? Может, не прямо, а косвенно где замешан?
– Да нет. По такие случаи я не слыхала, вот он Дмитрию даже помог.
– Плохо это. Плохо. С остальными что?
– Илья как-то с бандитами из-за квартиры сцепился. Два инфаркта пережил.
– Что за бандиты? Откуда?
– Да я не знаю. Вроде бы даже не в нашем городе это было.
– Ай, как жаль. Ну а Софья. С ней что?
– А она вместе с внучкой живет и ее мужем. Те избавиться от нее хотят побыстрее, да вот случая никак не представится.
– Так-так. А это уже интереснее. Значит, мешается она им?
– Вроде бы да.
– Какое совпадение. У меня она тоже в печенках сидит. Вот что сделаем, ты мне ее домашний телефон сообщи, а потом иди к пациентам. Дальше я сам все сделаю.
– Конечно, Алексей Филиппович.
– Вот и чудненько. Только знаешь, что: со стариками пока посговорчивее будь и к мелочам не цепляйся. Бурю надо переждать. Пусть думают, что я на мировую пошел, и не суетятся. И остальным врачам передай.

Заполучив телефон Софьи, главный врач поудобнее устроился в своем кресле и набрал номер. Алексей Филиппович очень хотел, чтобы трубку взяла не внучка, а ее муж, и удача улыбнулась ему.

– Алло, – раздался в трубке грубый бас.
– Здравствуйте! Это Сергей Геннадьевич?
– Он самый. С кем я говорю?
– Вас беспокоит Алексей Филиппович. Я главный врач поликлиники, где постоянно пропадает бабушка вашей жены.
– А с ней что-то случилось? – с надеждой в голосе поинтересовался молодой человек.
– Не по телефону. Если не сложно, зайдите ко мне сегодня. Сможете?
– Да без проблем, я все равно пока без работы. А во сколько?
– Да когда вам удобнее. Скажем, через час вас устроит?
– Договорились. Буду.
– Отлично. Номер моего кабинета 304. Буду вас ждать.
– До встречи.

Когда ровно в оговоренный срок кабинет Алексей Филипповича пересек огромный жлоб в видавшей виды куртке и потрепанных штанах, главный врач понял, что с этим человеком он обязательно найдет общий язык.

– Здравствуйте, – сказал Алексей Филиппович, протягивая руку.
– Добрый день. Так зачем я вам понадобился? Что-то случилось?
– Пока нет, но может случиться.
– О чем это вы?
– Понимаете ли, в чем дело, у Софьи очень серьезные проблемы с психикой.
– Это я уж сам знаю. Проходу мне не дает. Каждый день пилит, что я работу должен искать. А где ж я ее найду? Не охранником же мне идти в самом деле или дворником? У меня, между прочим, гордость имеется.
– Ах, как я вас понимаю! И мне с Софьей дела иметь просто невыносимо. Бедняжка уже давно из ума выжила, ей помощь квалифицированная требуется. Пока она еще не опасна для общества, но скоро, я вас уверяю, и вашу семью, и нашу поликлинику ждут с ней очень большие проблемы.
– А что за проблемы-то?
– Буйная она очень. Вы это на своей шкуре уже сполна испытали, а ведь это только цветочки. Она здесь порой на медсестер кидается, матом кричит. А один раз анализы лабораторные разбила.
– Ничего ж себе!
– Да-да, все так и есть. Можете у врачей поинтересоваться.
– А что же делать?
– Есть только один выход. Нужно Софью в соответствующее место поселить. Где за ней уход будет надлежащий. Только там она не будет представлять угрозы для окружающих.
– Стационар какой-то имеете в виду?
– Почти. Дом для престарелых.
– Во как! Ну если для дела нужно – это я не против. Коль вы советуете, как я могу спорить?
– Вот и хорошо, рад, что мы понимаем друг друга. Скажите, а жена ваша согласится на это?
– А куда  ж она денется? Я ж в доме мужик, меня всем слушать положено.
– Вот и отлично. Тогда вы завтра вместе с ней приходите. Надо кое-какие бумажки подписать будет. А уж договориться с нужными людьми, оплатить переезд Софьи – это я возьму на себя. Как говорится, все за наш счет.
– Ого! До чего  наша медицинская система дошла! Неужели у нас в стране что-то бесплатно делают?
– Еще как делают, Сергей Геннадьевич. Мы ради здоровья своих пациентов на любые жертвы готовы.
– Вот здорово! Скажите, а вдруг Софья не согласится?
– Согласится. Никуда не денется. Это я возьму на себя.
– Ну спасибо! Приятно с вами дело иметь.
– Совершенно взаимно. Завтра с супругой буду вас ждать.
– Заметано!

А на следующий день оба они были в кабинете Алексея Филипповича точно в назначенный срок. И справочку соответствующую без лишних слов подмахнули. Видно было, что не терпелось обоим от старушки избавиться. Довела, видать, сильно. Главный врач был только рад, теперь осталось дело за малым. Договорившись с семейной парой, что позвонит им, когда все формальности будут улажены, он проводил их до дверей и поднял телефонную трубку.

– Алло, Ванечка, – сказал он. – Здравствуй, дорогой. Узнал?
– Да как не узнать! Ты меня тогда так выручил, если бы не ты…
– Ну-ну, будет тебе о прошлом вспоминать. Ты мне лучше вот что скажи, не в службу, а в дружбу. Справочку одну мне нарисовать сможешь?
– А что за справочка?
– Да так, ерундовина. О том, что Малякина Софья Андреевна не в своем уме, следить за собой не может, в постоянном присмотре нуждается, ну и так далее. Сам знаешь.
– Да как же я тебе такое сделаю? Это ведь осмотреть надо и еще…
– А вот это все совершенно не обязательно. Или напомнить, как я четыре года назад задницу твою спасал?
– Лешенька, все сделаю в лучшем виде. Я добро помнить умею.
– Вот и славненько, другого я и не ждал. Через пару дней надеюсь получить от тебя нужную справочку. Мой шофер, когда эту старушенцию повезет, по пути к тебе и  заскочет. Всех благ!

Повесив телефонную трубку,  Алексей Филиппович довольно улыбнулся. «Ну вот и все, – подумал он. – Остался последний аккорд и можно расходиться по домам…»

А пенсионеры, между тем, по-прежнему пребывали в благодушном настроении. Главный врач затаился, гайки не закручивал, и доску позора, судя по всему, восстанавливать не собирался. Оживилась поликлиника, вновь улыбки на лицах появляться стали.

– Вот и получил наш начальник по ушам, – радовался Степан. – Теперь все по-другому у нас пойдет. Как раньше будет.
– Не торопись, – ответил Андрей. – Никто еще не знает, чем эта ситуация закончится.
– Да ладно тебе, он больше не полезет. Он ведь себе не враг.
– А может, нам с ним перемирие заключить? – предложил Кирилл. – Все ж лучше, чем на ножах постоянно быть, да колкостей друг от друга ждать.
– Мир? С ним?– возмутился Степан. – Да я скорее ему горло перегрызу, чем договариваться о чем-то буду.
– Согласен со Степаном, – заявил Андрей. – Он бабу Дуню погубил, Серегу. Нас всех опозорил. Никаких дел с этим человеком я иметь не намерен.
– И я тоже, – добавил Дмитрий Петрович. – Но продолжать войну я бы тоже пока не стал. Оглядеться нужно, посмотреть, как этот гад будет дальше себя вести.

На том и порешили, а затем очередь к хирургу заняли. Любопытно было старикам, развернут их или нет? Пошлют за направлениями и медицинскими картами или и так все сойдет? Каково же было их удивление, когда хирург не только принял их без всяких бумажек, но даже шутил и улыбался, крепкого здоровья всем пожелал. Другие пенсионеры, узнав об этом, еще больше обрадовались. Мигом от кабинета терапевта разошлись, да очереди к другим врачам позанимали. Как в былые времена. Никто беды не ждал и опасности не чуял. Уверены были, что Алексей Филиппович слабину дал. Понял, что жареным запахло, и пошел на попятную! Только Андрей, Степан, да Дмитрий Петрович убеждали стариков победу раньше времени не праздновать, да только куда там!

На следующий день Алексей Филиппович вызвал Лизу в свой кабинет и велел ей плотно закрыть за собой дверь.

– Ну как там обстановка, Лизонька? – спросил он. – Что в моей вотчине творится?
– Старики радуются, победу празднуют. Уверены, что вы отступились, и все теперь будет, как раньше.
– Замечательно. Вот ведь наивные, а? Совсем меня не знают! Ну да ладно, еще что?
– Врачи некоторые ропщут. Не понимают, почему от них то одного требуют, то другого. Сначала без направлений никого даже пускать не велели, а затем, наоборот, порядки былые вернули.
– Что ж. Куда им, недальновидным, мои мысли постичь? Этого я и не ждал. Ладненько, с ними я потом сам разберусь и политику партии разъясню. Вот столько с пенсионерами вопрос улажу и за медперсонал возьмусь. Еще новости есть какие-нибудь?
– Да вроде бы нет.
– Хорошо. Тогда вот что сделай. Как Софью одну увидишь, выцепи ее и ко мне в кабинет веди. Но только так, чтоб никто больше этого не видел. В смысле, никто из ее друзей.
– Конечно, Алексей Филиппович, сделаю.
– Вот и славненько. Иди работай.

Вызвать Софью на разговор для Лизы проблем не составило. Женщина обычно раньше всех приходила – к самому открытию поликлиники. Не сиделось ей дома с родной внучкой и ее лодырем-мужем. Смотреть на них было больно, а в последнее время даже противно. На замечания они не реагировали, к мудрым советам не прислушивались. «Отвяжись», «Сами разберемся», «Достала уже» – других слов они и не знали.

Подкараулив старушку на третьем этаже, Лиза взяла ее под руку и повела к главному врачу, объяснив, что у Алексея Филипповича  имеется к ней важный и серьезный разговор.

– А что стряслось-то? – удивилась Софья.
– Вот от него все и узнаете. Мне он не докладывался.

Алексей Филиппович тоже приезжал в поликлинику  заблаговременно, поскольку был очень пунктуальным человеком и никогда не опаздывал. В отличие от многих других руководителей, он считал, что хороший начальник обязан прибывать на рабочее место одним из первых, чтобы быть примером для других. Он с радостью встретил Софью и предложил ей сесть. Расположившись в кресле, женщина почувствовала себя очень неуютно. Ей было попросту страшно сидеть здесь наедине с этим человеком, выдерживать его пристальный взгляд. Она опустила глаза в пол и положила руки на колени, как примерная ученица в начальной школе. Алексей Филиппович улыбнулся, точнее, оскалился, как голодный волк в предвкушении скорой добычи. Но Софья совсем не обратила на это внимания...

– Здравствуйте, – обратился к ней Алексей Филиппович.
– Здравствуйте.
– Печальные новости у меня для вас, Софья Андреевна, очень печальные.
– А что случилось? – перепугалась женщина
– Понимаете, в чем дело… Как бы это помягче сказать… Знаете ли вы, что ваша внучка и ее муж жалуются на вас? Говорят, что жить с вами под одной крышей просто невыносимо.
– А вам-то какое до этого дело? -  возмутилась Софья. – Вы в мою личную жизнь не лезьте!
– Да я бы и не лез, кабы не одно обстоятельство.
– Какое такое обстоятельство?
– А вот это, – ответил Алексей Филиппович, протягивая Софье документы, подписанные Сергеем Геннадьевичем и его женой. – Полюбуйтесь. Черным по белому написано, что отказываются они от вас и намерены поместить вас в дом для престарелых.
– Как же так, – растерялась женщина, не веря собственным глазам. – Да что же это делается… Я ж заботилась о них… Пылинки сдувала… Знала, что недолюбливают меня, но чтоб в дом для престарелых сдать…
– Да, Софья, к моему глубокому сожалению, все именно так и обстоит. Я понимаю, как вы расстроены, но там вам на самом деле лучше будет. И заботой, и уходом надлежащим обеспечат. Ну зачем вам жить с людьми, которые от вас избавиться хотят? Самой-то не обидно?
– Обидно мне или нет – не ваше дело. Я… Я… вообще не понимаю, что происходит…
– Вот я вам и пытаюсь объяснить. Завтра документики ко мне придут о вашей полной недееспособности. А это значит, что опекуна вам назначат. Скорее всего, им станет Сергей Геннадьевич. И уж тогда вы без его ведома и шагу ступить не сможете. Ни пенсию получить, ни в магазин сходить. Вам оно надо?
– Какой еще опекун? Я ведь сама о себе всегда заботилась…
– Раньше, может, и заботились, а сейчас возраст уже не тот. К тому же, сами подумайте, ну не нужны вы никому, даже родственники от вас отказались. Думаете, просто так? Нет, все закономерно, вы всем только мешаетесь. Зачем навязываться, вы же умная женщина. Не упрямьтесь, все формальности я улажу, от вас и не потребуется почти ничего. В доме для престарелых вам спокойнее будет, там мой хороший друг делами заправляет, он о вас позаботится.
– Но я не хочу… Не хочу, Алексей Филиппович, – заплакала женщина. – Я не мешаюсь ведь никому, я на путь их правильный наставить пытаюсь. Куда ж мне из родного дома-то уходить? Я привыкла к нему, к райончику нашему. Здесь ведь вся молодость моя прошла.
– Софья Андреевна, но поймите и вы меня. Я как главный врач желаю вам только добра. То, что вы пытаетесь молодежь свою перевоспитать – это похвально, да вот только внучка ваша и ее муж считают, что это старческий маразм. Утверждают, что житья от вас никакого нет, замучили вы их, загоняли. А заботиться они о вас больше не в силах.
– Врут охальники! Все врут от начала и до конца!
– А вот это уже не мое дело, вы в дом престарелых поедете в любом случае. Это уже решено.
– А если откажусь?
– А в этом случае вам назначат опекуна, который будет тщательно за вами приглядывать и лишит всяческой свободы. Кроме того, не забывайте и о своих друзьях, вы их очень подведете, если не подчинитесь.
– Почему это я их подведу?
– Ну как же. Думаете, я не знаю, кто мою машину искорежил?

Софья вздрогнула, и вся как-то съежилась. Алексей Филиппович мигом смекнул, что попал в цель. Ни секунды не сомневаясь, он продолжил активное давление на женщину.

– Так вот, – сказал он. – Все это мне прекрасно известно, и свидетели у меня имеются, которые из окон поликлиники все прекрасно видели. А здесь и до уголовного дела недалеко. Неужели вы хотите, чтобы Андрей и Дмитрий Петрович сели за решетку? Там и молодым сложно, а уж старики и вовсе долго не протянут.
– Нет, – закричала Софья. – Не трогайте их, оставьте в покое, Христом Богом прошу!
– Хорошо, я ж не злодей какой-нибудь, нонимаю все. Погорячились люди, с кем не бывает? Подпишите нужные бумажки, и я об этом забуду.
– Ладно, – обреченным голосом сказала Софья. – Давайте ваши бумажки.
– Вот и хорошо. Здесь распишитесь и здесь, – ответил Алексей Филиппович, протягивая нужные документы.
– И что теперь со мной будет?
– Ничего страшного, можете идти домой и собирать вещи. Завтра в 10:00 спускайтесь к подъезду, за вами заедет машина.
– А я ведь пирожков испечь собиралась, – печальным голосом произнесла Софья, смахивая навернувшиеся на глаза слезы.
– Ну, дорогая, у нас ведь поликлиника, а не базар. Не забывайте об этом.
– Конечно… Простите. Это я так…
– Ну вот и хорошо. Не волнуйтесь, на новом месте вам будет хорошо, еще лучше прежнего. Это я вам обещаю. Только вы не говорите об этом своим друзьям, им пока лучше не знать. Для их же блага.
– Хорошо. Я пойду домой и вряд ли кого-нибудь увижу.
– Вот и славненько. Всего вам доброго. Завтра не опаздывайте, водитель будет ровно в десять утра.

Когда расстроенная Софья покинула его кабинет, Алексей Филиппович снял телефонную трубку и связался с Лизой.

– Привет, – обратился он к ней.
– Добрый день!
– Вот что, Лизонька. Предупреди врачей, что завтра в 12:00 у нас будет небольшое совещание. Явка обязательна. И пусть кто-нибудь объявление об этом напишет, чтоб пациенты были в курсе.
– Ясно, Алексей Филиппович. Все сделаю.
– Благодарю!

Повесив трубку, главный врач поликлиники откинулся на спинку своего кресла и зевнул. Он был уверен, что все пойдет по плану, без единого срыва и недоразумения. Подобные многоходовые комбинации он проделывал уже не раз и достаточно в них поднаторел. «Об меня обламывали зубы и более маститые волкодавы, – с улыбкой подумал он. – А здесь какие-то пенсионеры, за которыми ни денег, ни власти. Вообще никого! Кроме тупоголовых кандидатов в депутаты, которые отвалили сразу после завершения предвыборных компаний. Смешно!»

Глава 18

Алексей Филиппович приехал на работу ровно в одиннадцать утра. Торопиться было некуда – собрание начиналось только через час. Зайдя в свой кабинет, главный врач первым делом  набрал мобильный номер водителя.

– Ну как там дела? Все без осложнений? – спросил он.
– Все отлично. Старушку на место доставил, и ее уже оформили. Сейчас вот вещи разгружать помогаю.
– Очень хорошо. Если вдруг возникнут проблемы – звони.

Занявшись текущей работой и просмотрев какие-то документы, Алексей Филиппович и сам не заметил, как наступило время совещания. Лишь когда первые врачи вошли в его кабинет, он оторвался от дел, убрал в стол бумаги, а ровно в 12:00 поднялся с кресла и посмотрел на собравшихся людей. Увидев, что опоздавших нет, Алексей Филиппович удовлетворенно хмыкнул и приступил к докладу.

– Итак, – заявил он. – Прежде всего, я хочу извиниться перед вами за временную смену курса и отступление от правил, которые  сам же обозначил. Могу вам обещать, что в дальнейшем это не повторится. Больше никаких уступок, ни пенсионерам, ни кому бы то ни было еще. Каждый из вас получит зарплату не через неделю, как было обычно, а прямо сегодня. И премии по итогам месяца в размере ста долларов будут начислены не одному работнику, а каждому из вас. Потому что лучшими в течение этого времени были вы все. Спасибо.

Заявление Алексея Филипповича было встречено бурными овациями. Врачи были вне себя от радости. Дай им волю – они подняли бы своего руководителя на руки и пронесли по всем этажам поликлиники. Когда от аплодисментов зазвенело в ушах, Алексей Филиппович жестом остановил их и, выдержав театральную паузу, произнес: «Кстати, деньги уже поступили на ваш счет. Если успеете до открытия поликлиники, можете забрать их прямо сейчас». И толпа, словно стадо слонов, побежала в бухгалтерию, отпихивая и толкая друг друга. Каждый хотел убедиться в том, что Алексей Филиппович не обманул, и желанная зарплата и премия начислены на счета.

А пенсионеры между тем уже собрались у стен поликлиники и с нетерпением ждали момента ее открытия. Они и не догадывались, какой сюрприз приготовлен им в ее стенах, какой коварный заговор произошел там всего лишь несколько минут назад. Большинство пожилых людей волновало сейчас совсем другое. К какому врачу лучше всего занять очередь, и где предпочтет скоротать свое время местный бомонд в лице Андрея, Степана, и Дмитрия Петровича. Этих людей знали в лицо и уважали все без исключения -за несгибаемый дух , за волю и характер.

В 13:00 поликлиника открылась и приняла в свое лоно первых посетителей. Пенсионеры не спеша заходили в здание и по привычке поднимались по лестнице на третий этаж. А вот дальше начали происходить какие-то странные вещи. Не успели они прийти в себя и занять очереди, как в центр коридора вышла терапевт Лиза, которая попросила пожилых людей срочно пройти на второй этаж, в то время как всем остальным было велено оставаться на своих местах.

Такой просьбе пожилые люди были весьма удивлены, но спорить не стали. Мало ли, вдруг для их нужд теперь отдельный этаж отвести решили. Андрей, Степан и Дмитрий Петрович были далеки от столь радужных мыслей, кроме того, их не покидало волнение за Софью. Время-то уже 13:00, а ее до сих пор нет.

Когда все пенсионеры собрались на втором этаже, в коридоре появилось шесть здоровых охранников с дубинками в руках, позади которых красовался Алексей Филиппович.

– Бить будешь, начальник? – прокричал Степан.
– А чего столько головорезов-то привел? – добавил Дмитрий Петрович. – В штаны наложил?

По лицу Алексея Филипповича прокатилась злобная гримаса, но он быстро взял в себя в руки и обратился к пенсионерам спокойным, размеренным голосом.

– Итак, – начал он. – В связи с определенными обстоятельствами, которые спровоцировали некоторые из вас, я был вынужден пойти на определенные уступки. В частности, мы убрали доску позора, позволили вам вновь приходить к врачам, не имея на то соответствующих направлений. Скажу вам честно и откровенно, эта ситуация очень меня расстроила. А я не люблю, когда меня расстраивают, очень не люблю. Найти виновных мне труда не составило – это Перепелкин Андрей и Морозов Дмитрий, которые не только разгромили мою машину, но и написали несколько жалоб.

– И правильно сделали, – донеслись голоса. – Так тебе и надо, хмырь болотный!

– С вашего позволения, я продолжу, – заявил Алексей Филиппович. – Так вот, как вы понимаете, оставить все это безнаказанным я не мог. И уступки, на которые я любезно согласился, носили лишь временный характер. С этого дня все будет по-прежнему, и даже немного круче. Впрочем, вы сами во всем виноваты, точнее даже не вы, а Дмитрий и Андрей, которые вынудили меня пойти на столь жесткие меры. Я пытался решить ситуацию по-хорошему – ничего не вышло, теперь я буду действовать по-плохому.

Прежде всего, вернемся к тому, с чего начинали. Нет врачей без направлений, нет направлений без реальной болезни. Доску позора мы вернем и вывесим на нее фотографии тех, кто красовался там ранее. А если появятся новые желающие туда попасть, поверьте, с этим никаких проблем не возникнет. Кроме того, вынужден сообщить вам еще одну печальную новость. Вы ведь наверняка заметили, что сегодня среди вас нет Софьи.

– Что ты с ней сделал? – закричал Степан. – Убью, сволочь!

– Угомонитесь, с ней все в порядке. В данный момент она обживается в доме для престарелых, куда я поместил ее после согласия ближайших родственников. Юридически все оформлено грамотно, все нужные бумаги у меня имеются, так что протестовать бесполезно. А если удумаете еще какой-нибудь сюрпризец мне подкинуть, то знайте, что ответные меры не заставят себя ждать. Ваших вольностей я терпеть совершенно не намерен. А теперь рекомендую всем разойтись по домам и не создавать печальных прецедентов. Мы обслуживаем только больных людей, а для задушевных бесед подберите себе новое место.

Пенсионеры пребывали в шоке. Они не спорили, не шумели, не возмущались… Просто стояли и молчали, не в силах вымолвить ни слова. Казалось бы, все начало налаживаться, а теперь вдруг такое! В это было трудно поверить, а еще сложнее понять. О них вытерли ноги, насмеялись, с новой силой наступили ногой на больную мозоль. Лишь Дмитрий Петрович, Андрей и Степан попытались прорваться к главному врачу и задать тому трепку, но куда было им справиться с огромными бугаями, обступившими Алексея Филипповича со всех сторон. Их легко отшвырнули, а затем схватили за шиворот и, как паршивых котят, выбросили на улицу. Остальные ушли сами. Молча. Опустив головы. Потеряв последнюю надежду на справедливость. Они были раздавлены и хотели лишь одного – забыть этот день, эту поликлинику и все, что с ней связано. Как будто ничего этого и не было. Как будто это был лишь сон. Сон, который был так похож на правду, и даже чуть было не стал ею…

Андрей, Дмитрий Петрович и Степан не пытались остановить людей, как раньше. Им было нечего сказать, нечем утешить. Они знали, что все равно не сдадутся, будут сражаться и дальше и в глубине души надеялись, что люди поддержат их. Но увы. К ним подходили только для того, чтобы попрощаться. Причем прощались навсегда, как будто уезжали в другую страну и знали, что новой встречи уже никогда не будет.

– Счастливо, друзья, – сказал им Кирилл. – Надеюсь, у каждого из нас остаток жизни сложится счастливо, и таких дней, как сегодняшний, больше не будет.
– Ты тоже уходишь? – спросил Андрей.
– Да, мне больше нечего здесь делать.
– Но ты ведь был всегда с нами. Боролся, как мы.
– А сейчас не хочу, хватит позориться. Я не для того до седых волос дожил, чтоб мной как ребенком помыкали. Сегодня – так себя можно вести, а завтра – будьте любезны соблюдать правила. Надоело.
– Что ж, будь здоров. Даст Бог, еще увидимся…

-Я тоже ухожу, – сказал Илья. – Спасибо вам за все. Эта поликлиника была мне даже ближе, чем родной дом. Жаль, что все так закончилось.
– Может, останешься? – спросил Степан. – Мы еще повоюем!
– Ну уж нет. Сергей, Дуня, теперь вот Софья. Этот начальник всех нас изничтожит, я не хочу такой участи.
– Но если мы будем вместе….
– А что вместе? Мы и были вместе все это время. И где теперь Софья, где все остальные? Вон они, уходят, а иные в могилах лежат! Хватит самодеятельности и геройства. Это бесполезно, нас все равно задавят.
– Хорошо, Илья, это твой выбор. Удачи тебе!
– И вам тоже! А вообще, заканчивайте вы это дело. Не доведет оно до добра…

Скоро последние пожилые люди покинули территорию поликлиники. Только лишь тройка храбрецов по-прежнему оставалась стоять на месте. В глубине душе каждый из них был подавлен и опустошен, но делал вид, что сохраняет полное самообладание и знает, что делать. На самом деле, ничего они толком и не знали. Куда идти? Кому жаловаться? С кем говорить? Они не знали, где держат Софью, и уж тем более не представляли, как можно выручить ее из беды. Единственное, что каждый из них знал наверняка – так это то, что в данных обстоятельствах главное не сломаться. Выход непременно найдется, он есть всегда. И пусть пока его не видно, это не значит, что он не существует в принципе.

Прогнувшись, уступив, сдавшись, впоследствии будет очень сложно вновь подняться на ноги. Жестокая и мудрая жизнь научила их стойкости, а одиночество заставило надеяться только на себя. У них было то, чем не владел Алексей Филиппович при всех своих связях и деньгах – дух. Пусть он заметно потрепан и не так крепок, как раньше, но все же пока не сломлен. Жизнь продолжается, а значит, продолжается и борьба. По крайне мере, до тех пор, пока остается хотя бы маленький шанс на успех.

– Мы прорвемся, мужики, – сказал Андрей. – Пока мы вместе, пока  все друг за друга.
– Верно, – ответил Степан. – Лично я не оступлюсь, мы должны найти выход.
– Я с вами, – поддержал Дмитрий Петрович. – Мы хоть и не молодые уже, а порох в пороховницах еще имеется…

Обнявшись, они так и стояли втроем еще долгое время. Молча. Чувствуя на спине руку друга, настоящего друга…

Глава 19

Вернувшись домой, Дмитрий Петрович заварил себе крепкого чая. Затем сел на стул и, положив на колени толстого кота Ваську, взглянул в окно.  Вспомнилась Катька, или, Екатерина Сергеевна, как все они называли ее раньше. Поначалу ведь боялись, думали, что наведет она шороху в поликлинике. Ан нет! Только эта женщина вступилась за стариков и попыталась сделать хоть что-то. И эти прогулки по вечерам. А ведь Дмитрий Петрович воспринял ее как обузу, досадливую помеху на своем пути. А потом вот ведь как получилось. Привязался к Катьке, как мальчишка, за руку ее держал. Глупо, наверное, выглядело. «Ишь, старики на выгуле, – подумает кто-то, – седина в бороду – бес в ребро». Да и пускай думают. А им с Катькой вдвоем хорошо  и спокойно было, как будто всю жизнь друг друга знали. А сейчас ее нет рядом. Уехала. Бросила… Может, как лучше хотела, да только вот лично ему, Дмитрию Петровичу, лучше совсем не стало…

– Вот так, мой Василий, – сказал он, обращаясь к коту. – Одни мы с тобой остались. Ну да ничего. Справимся. Правда, Васька?... Мурлычешь? Нравится тебе на моих коленях лежать? То-то разжирел, я смотрю. Побегал бы, с мячиком поиграл… Не хочешь? Знаю. Избаловал я тебя, дурака. Ну и пусть. Кто ж тебя побалует, как не я? Ах, ты мой хороший…

Время тянулось медленно. Не то, что раньше. Там, в поликлинике, и на часы никто не смотрел, а под вечер все расходились с большой неохотой. Да и правда, куда им, старикам, идти? Чем в пустой квартире себя занять? Допив чай, Дмитрий Петрович включил телевизор. Давно он его не смотрел – вдруг что-нибудь интересное покажут? Но куда там: по одной программе – новости про войну, по другой – сериал мексиканский, по третьей – какое-то политическое ток-шоу. Скучно. «Лучше бы про нас рассказали, про стариков, – подумал Дмитрий Петрович. – Как гноят в собственной же поликлинике  и с грязью смешивают. Да разве такое покажут? Это как же называется-то по-умному…. А! Не рейтинговый продукт»…

На следующее утро он проснулся свеженьким, отдохнувшим. Перекусил на скорую руку да засобирался в дорогу. Сегодня они с друзьями договорились встретиться, правда, не в поликлинике, как обычно, а рядом с ней, в том скверике, где вместе с Катькой гуляли. Несмотря на то, что Дмитрий Петрович пришел заблаговременно, Андрей и Степан уже ждали его на месте.

– А чего это вы здесь делаете с утра пораньше? – улыбнулся пенсионер, обнимаясь с друзьями
– А что дома-то торчать? – ответил Степан. – Насидимся еще.
– Это верно.
– Ладно, что делать-то будем? – спросил Андрей. – У кого какие предложения?
– Мне кажется, что в данной ситуации мы уже и так сделали, что могли, – сказал Дмитрий Петрович. – Жаловаться больше некому, силой мы ничего не добьемся, да и сил этих у нас немного. Никто за нас не вступится.
– Слушайте! – вдруг сказал Степан. – Кажется, я нашел выход. Давайте к писакам обратимся!
– К каким еще писакам? – удивился Дмитрий Петрович.
– Тебе ль не знать? – улыбнулся Степан. – Ну, к журналистам из газет и с телевиденья. Расскажем им про Софью, про бабу Дуню, про всех нас. Вдруг они что-нибудь сделают?
– А что, давайте. У меня и справочник есть по всем изданиям периодической печати. И телевизионные каналы, по-моему, там тоже присутствуют, – сказал Андрей.
– Откуда ж у тебя столько справочников? Прямо на все случаи жизни.
– А ты как думал? Я человек бережливый и запасливый. Видите, пригодилось ведь!

Спасительная идея обрадовала стариков. В самом деле, проводят же журналисты какие-то расследования. А их история – отличная тема для какой-нибудь статьи или репортажа. Действовать решили следующим образом. Чтоб не терять даром времени, Андрей пригласил друзей к себе домой и принялся делить свой справочник на три части.

– Ах, Шарик, ах, мой хороший, – обрадовался Дмитрий Петрович, увидев выбежавшую ему навстречу собаку. – Как ты здесь? Как же я по тебе соскучился!

Пес тоже узнал вошедших гостей. Он подбежал к ним, завилял хвостом, а затем  радостно залаял.

– Со мной Шарик не пропадет, – сказал Андрей. – Забочусь о нем еще лучше, чем о себе. Да и с котенком моим они хорошо поладили, такие игрища устраивают – только держись!

Первую часть справочника Андрей оставил себе, а две остальные выдал Степану и Дмитрию Петровичу. Затем пенсионеры разбрелись по своим квартирам, имея в наличии свой, строго определенный фронт работ. Встретиться договорились в сквере спустя два часа. Этого времени, по общему мнению, должно было хватить, чтобы обзвонить всех заинтересованных лиц.

Оказавшись дома, Дмитрий Петрович сразу же схватился за телефон.

-  Добрый день! Газета «Московская жизнь». Слушаю вас.
-  Здравствуйте. Я хочу вам интересный репортаж предложить. Дело в том, что мы, пенсионеры, устроили в стенах одной поликлиники…
– Минуточку, – перебили его на том конце провода. – Я секретарь. Сейчас соединю вас с главным редактором. С ним и поговорите.
– Спасибо.

– Алле. Слушаю вас, – раздался в трубке мужской голос.
– Здравствуйте! Я вот историю хочу вам рассказать про пенсионеров…
– А с какой целью?
– Ну как с какой? Для публикации.
– Сколько?
– Что сколько?
– Ну денег сколько?
– А… Абсолютно бесплатно. Мне ничего не нужно, главное, чтоб написали.
– Это понятно. Сколько вы денег заплатите за публикацию?
– А чего, я еще и деньги должен за это платить?
– Конечно, материл-то заказной.
– Что значит заказной? Вы ведь публикуете у себя всякие журналистские расследования, вот и я подумал, что…
– Нет. Бесплатно мы разместить ваш материл не сможем. Извините, у меня много работы.

Выругавшись, Дмитрий Петрович набрал номер «Советской правды».

– Здравствуйте, – сказал он,– могу я поговорить с главным редактором?
– По какому вопросу? – спросил секретарь.
– По поводу публикации.
– На какую тему?
– Про пенсионеров. Как главный врач поликлиники выживает их из больницы.
– Минуточку. Соединяю вас с отделом светской хроники, Яковом Моисеевичем.

– Алло, Яков Моисеевич на проводе.
– Здравствуйте. Я хочу вам статью предложить про то, как главный врач в поликлинике издевается над пожилыми людьми.
– Любопытно. И что же он делает?
– Закрыл библиотеку, уволил бабу Дуню, которая там лет десять проработала, затем избавился от врачей, которые противились его нововведениям.
– Нет. Это не интересно, вот если бы он кого-нибудь изнасиловал или убил. А еще лучше убил и расчленил.
– Да что ж вы такое говорите?
– Я говорю о том, что было бы интересно читателям нашей газеты. Подумаешь, кого-то там уволил или что-то закрыл – это банальные вещи! Люди такими историями уже накушались. Если хотите, можете в ваш материал остреньких деталей добавить, тогда можно будет говорить о публикации.
– Но это же будет неправда!
– Какая правда, уважаемый? Кому она сейчас нужна? Главное, чтоб интересно было!
– Ну вас к дьяволу, – крикнул Дмитрий Петрович, вешая трубку.

Затем пенсионер предпринял еще несколько попыток. В общей сложности он обзвонил около десятка изданий, но договориться о публикации нигде не удалось. Где-то материал Дмитрия Петровича не подходил под формат, где-то требовали денег, а иные и вовсе утверждали, что проблемы пожилых людей сейчас никого не волнуют. Плюнув на все, пенсионер оделся и вышел на улицу, надеясь на то, что его друзьям повезет больше. Но куда там! Увидев печальные лица Степана и Андрея, он сразу все понял. И эта надежда рухнула окончательно. Последний шанс на спасение был упущен…

– Вот теперь я действительно не знаю, что делать, – сказал Андрей. – Разве что попытаться закрепиться в какой-нибудь другой поликлинике. Других вариантов я не вижу.
– Что ж, раз ничего иного не остается, давайте попробуем, – ответил Степан. – Но я, если честно, уже ни во что не верю. Столько всего от журналистов сейчас наслушался, что только и остается – в омут с головой.
– Это ты брось, – сказал Дмитрий Петрович. – Что от этих писак еще ждать? Только чернуху и публикуют, а чтоб реально помочь, правду написать – так это у них неформат. Нет им до нас дела – Бог им судья. Сами справимся.
– А кто-нибудь знает, где у нас здесь еще поликлиники поблизости есть?
– В соседнем районе, – ответил Степан. – Туда на автобусе можно добраться.
– Ну, тогда что же мы ждем? Поехали!

Выбравшись из автобуса, пенсионеры, понурив головы, направились вслед за Степаном, который уверенно вел их вдоль тихих, унылых двориков и гаражей-ракушек.

Войдя внутрь поликлиники, старики оказались в широком холле, где их уже встречал охранник.

– Вам куда? – спросил он.
– А нам бы к терапевту, – ответил Андрей.
– Тогда проходите на второй этаж .
– Спасибо.

Обстановка здесь была совсем другой, не то, что у них. Никакой грязи на полу, никакой пыли на подоконниках. Приглядевшись к пациентам, стоящим в очередях, пенсионеры без труда выделили из общей массы своих ровесников. Сказать про них что-то определенное было трудно. Угрюмые и унылые, они сидели по своим углам и ни с кем не разговаривали. Кто-то смотрел в пол, кто-то читал газету, а некоторые просто стояли и глазели в окно. Лишь молодежь перешептывалась между собой и негромко смеялась, остальные были глубоко погружены в себя.

– Мне кажется, не имеет смысла чего-то здесь выяснять, и так все понятно, – сказал Дмитрий Петрович.
– Похоже, – ответил Андрей. – У нашей развалюшки даже аура особая была. Только там и можно было создать нашу «банду». А здесь… Не знаю. Когда шел сюда, еще на что-то надеялся, а как своими глазами увидел… Нет. Не получится у нас здесь ничего. Я даже пробовать не хочу, чтоб лишний раз не разочаровываться….
– Наверное, ты прав, – сказал Дмитрий Петрович. – Негоже со своим уставом в чужой монастырь соваться. Не поймут нас здесь…

– Простите, я могу вам чем-то помочь? – обратилась к старикам медсестра. – Вижу, что стоите вы здесь давно, может, вам подсказать что-нибудь?
– Скажите, – обратился к ней Степан. – А справляли ли у вас когда-нибудь пожилые люди день рождения?
– Что, прямо в поликлинике? – удивилась женщина.
– Ну да. И не только день рождения, а другие праздники тоже – 23 февраля и 8 Марта. И Новый год. И чтоб к врачам в очереди вставали без всяких направлений, и чтоб с каждым из них могли за жизнь поговорить и проблемы свои обсудить. И  чтоб дружно все было, весело.
– Нет, что вы? Это же поликлиника, а не санаторий.

А Степан ее даже не слушал, его словно прорвало. Он все говорил и говорил, даже не замечая, как из его глаз начинают катиться слезы.

– И чтоб знали все друг друга и все вместе были. Женщины чтоб пекли пирожки, а мужики дарили им цветы. И чтоб на футбол вместе ходили, а потом книгами начали обмениваться, а потом библиотеку создали. Чтоб не каждый сам за себя был, а знал, что всегда ему на выручку придут. Потому что мы все друг другу помогаем. О нас даже в газете писали! И чтоб никакая сука это руками своими грязными трогать не посмела! Потому что права не имеет никто наш дом обгаживать!

– Успокойтесь, пожалуйста! Что с вами? Вам помочь?

– Помогите, если можете! Верните наш дом! Дом, где мы счастливы были и бед не знали. Где каждый из нас себя человеком чувствовал, а не выброшенной на берег рыбой. Где про одиночество свое мы и не вспоминали! Выгоните этого ублюдка, который друзей наших жизни лишил, и по домам для престарелых раскидал!

– Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите…

– Да все ты понимаешь, просто тебе плевать! И всем плевать! Это вы, молодые, у вас все впереди, а нам уж недолго осталось. Так почему же дни свои последние мы по-человечески провести не можем! Почему гонят нас отовсюду? По какому такому праву позволено над стариками глумиться! И не надо дурочку корчить из себя! Что вы, что журналюги поганые – всем плевать на то, что происходит. Вы и знать ничего не хотите, уткнулись головой в песок, как страусы!

– Если вы не успокоитесь, я охранника позову. На вас уже и люди смотрят.
– И правда, Степан, поумерь пыл, – сказал Андрей. – Эта девочка уж точно ни в чем не виновата.

– Да никто ни в чем не виноват, – продолжал горячиться Степан. – Конечно, никто! Все сухонькими из воды выйдут – обтекут и оботрутся. Надоело мне все это. Они живут в своих домах, жрут каждый день свою еду, тыкаются носом в телевизор, и на то, что вокруг них – плевать. А нас душат все, кому не лень! Нас, стариков, вообще за людей не считают! В лицо плюют! Душу отводят, сукины дети, потому что мы сделать ничего не можем! И пихнуть нас можно, и на три буквы послать, и мордой в грязь окунуть – все сойдет с рук!

– Степка, да перестань, – крикнул Дмитрий Петрович. – Угомонись, родной! Ну что ты завелся?
– Ты спрашиваешь, чего я завелся? Да не могу я уже так больше! Все! Конец! Пошло все к чертовой бабушке!

Смахнув рукавом слезы, Степан развернулся и пошел к выходу. Дмитрий Петрович хотел было остановить друга, но Андрей схватил его за руку.

– Не надо, Дима. Человеку одному сейчас остаться надо.
– Да как же он один в таком состоянии? Он ведь таких дел нагородить может.
– Не нагородит, не волнуйся. Пусть поостынет человек, в себя придет. Ему сейчас никто не нужен.
– Вы бы своего друга врачу показали, – сказала медсестра. – У него явно что-то с психикой.
– Это и неудивительно, – ответил Андрей. – Пережили бы с наше, я бы тогда на вас посмотрел. Ладно, пойдем, Дима, отсюда, нечего нам здесь больше делать….

Выйдя из поликлиники, друзья медленно брели по пустынным улицам. Все казалось каким-то чужим, безрадостным. Чужие дома, чужие районы, чужой город и даже какая-то чужая страна. Как одинокие кораблики в заморской гавани, они не знали, куда им приткнуться, потому что все места были уже заняты. Их никто не встречал и даже не ждал здесь. Может, они оказались здесь по ошибке? Может им вообще нужно находиться совсем в другом месте?

– Что дальше-то будем делать? – спросил Дмитрий Петрович.
– Не знаю….  Наверное, ничего…
– Значит, мы больше никогда не встретимся в поликлинике, никогда не вернем все то, что было так дорого…
– Не трави душу, Дим, не мучай меня. Думаешь, мне легко? Я просто очень устал… От этой борьбы, от людей, от поликлиники, от главного врача… Даже от себя самого. Мне хреново, Дим. Мне уже давно не было так хреново… Я хочу взять паузу, хочу тишины и покоя…
– Я не осуждаю тебя. Скорее даже наоборот-  прекрасно понимаю. Просто ты ведь всегда был у нас заводилой…Нашим главарем…
– Был… Но где сейчас наша банда? Вот двое нас только и осталось. Я тоже верил, тоже наделся, но когда Степка сорвался в поликлинике, во мне тоже что-то надломилось. Не знаю, как тебе объяснить. Мне ничего не хочется. Совсем ничего… Я как будто почувствовал себя одряхлевшим стариком. Впрочем, так и оно и есть на самом деле. Но раньше я этого не ощущал, как-то все легко давалось, а тут вдруг отчетливо осознал, что все… Кончились патроны, опустели пороховницы… Нет больше заводилы Андрея. Есть Андрей – пенсионер, Андрей-неудачник и все…. Прости, если что не так. Но бразды правления я с себя слагаю. Не могу больше, выдохся… Прости…
– Да не за что мне тебя прощать. Ты кроме добра ничего мне не делал. И не только мне, нам всем. Ты отличный мужик, и я рад, что жизнь нас свела вместе. Благодаря тебе я ожил, человеком себя почувствовал, на мир совсем другими глазами посмотрел. Так что спасибо тебе, друг!
– И тебе спасибо, – ответил Андрей. – Ты никогда не подводил. В тебе, как в себе самом всегда был уверен. Помнишь, как казначеем тебя сделали и ты на Восьмое Марта для бабонек наших деньги собирал?
– Как не помнить! Настоящий казначей общака. Он при любой банде быть должен! А помнишь, как мы книжный обмен затеяли. Еще до библиотеки! Я еще тогда свой «Супер-М» всем сбагрить пытался.
-Ага. Как такое забыть! И ведь сбагрил все-таки! Даже свою «Питерскую гопоту» пристроил. Вот уже не думал, что в нашей поликлинике на нее читатель найдется.
– Однако нашелся один любитель… Эх, веселые были времена…
– Да уж… Не повторить их теперь… Ладно… не стоит себя изводить. От таких воспоминаний только хуже будет…

Доехав на автобусе до нужной остановки, друзья дошли до сквера и крепко обнялись.

– Ну вот и все, – сказал Андрей. – Даст Бог, увидимся еще.
– Обязательно увидимся. Глядишь, еще и изменится все.
– Может быть, кто ж его знает…
– Прощай, друг!
– Прощай, Димка.

Старики еще раз обнялись и простояли так несколько минут. Никто не хотел расставаться и первым разжимать объятий. Никто не хотел отпускать близкого человека куда-то в неизвестность. Быть может, навсегда… Наконец, мужчины опустили руки и посмотрели друг другу в глаза…

– Прощай, Андрюха.
– Прощай, Димка…

Черный пиджак Андрея еще долго мелькал где-то вдалеке, пока не скрылся за поворотом и не исчез из вида. Тяжело вздохнув, Дмитрий Петрович опустил голову и побрел домой. Он чувствовал такую пустоту и такую безысходность, что подумал о смерти. Да, он хотел умереть. Немедленно! Прямо сейчас! К чему жить, если все против него? Какой в этом смысл?

Впрочем, Дмитрий Петрович быстро взял себя в руки и отогнал подобные мысли. Как же он может думать об уходе из жизни, когда дома его дожидается любимый кот Васька? Этот милый, растолстевший котяра, так сладко мурлычущий, когда его нежно гладят по спинке и чешут за ушком. Да, у него могут отнять все: друзей, привычный образ жизни, его могут лишить общения, но любимого Ваську у него не отберет ни одна сволочь. Приободренный этими мыслями, Дмитрий Петрович улыбнулся и зашагал быстрее. Домой. Туда, где его возвращения с нетерпением ожидало любимое пушистое существо.

Глава 20

Когда твоя жизнь меняется кардинальным образом, да еще против твоей собственной воли – пережить это безболезненно удается не каждому, а уж пожилому человеку приходится непросто вдвойне. С какой бы тщательностью ты не выискивал мнимые и реальные плюсы – минусов все равно почему-то оказывается гораздо больше. Вот и Дмитрий Петрович ловил себя на мысли, что каждый новый день дается ему все с большим трудом. Он отчетливо осознавал, что жизнь проходит мимо него. Где-то за окном, в соседской квартире или, быть может, в офисах солидных компаний, понатыканных сейчас на каждом углу. Где угодно, но только не рядом с ним.

Кот Васька хоть и не понимал, что происходит сейчас с его хозяином, прекрасно видел, как резко сдал Дмитрий Петрович в последнее время. На лбу добавилось морщинок, потускнел взгляд, вернулись головные боли, которые, казалось, навечно забыли дорогу в его дом. Но нет, оказывается, не забыли. Просто дремали все это время, ожидая подходящего случая, и дождались. За компанию с ними появился шум в ушах, а сон снова сделался беспокойным и тяжелым. Васька терся о ноги своего хозяина, без приглашения забирался к нему на  колени или сладко мурлыкал, зная, как это нравится Дмитрию Петровичу. Но при всех своих талантах кот не мог дать старику самого главного – простого человеческого общения, а пенсионер нуждался в этом, как ни в чем другом.

Воспоминания преследовали его по пятам – от них было не укрыться ни в ванной, ни на кухне, ни в комнате. Как расчетливый убийца поджидает свою жертву, так и скорбные раздумья с нетерпением ждали, когда старику будет нечем себя занять, и ударяли в голову, как брандспойтная струя, не давая ни малейшего шанса на спасение. Ностальгия доканывала пенсионера даже сильнее, чем одиночество. Он вспоминал по крупицам буквально каждый день их счастливой «поликлиничной» жизни, и словно изощренный мазохист смаковал их во всех подробностях, пытаясь до мельчайших деталей воссоздать в памяти моменты былого счастья.

В его поседевшей голове находилось место и для вкусных Софьиных пирожков, и для беспородного пса Шарика с его всколоченной шерстью и  линялым хвостом,  и для бабы Дуни с ее приветливой улыбкой и удивительно ласковыми «милками» и голубчиками».  Ах, как жаль, что ее больше нет. Как жаль, что больше нет скромняги Сереги с его вечными сомнениями и робостью, нет собранной по крупицам библиотеки, изящных стеллажей, с которых заботливо сдувала каждую пылинку сердобольная гардеробщица. Нет Катеньки и этих романтичных прогулок в тихом скверике под синей луной, эмоционального Степана, умевшего в деталях разобрать тактический план на игру любой европейской команды, не говоря уже о российских клубах. Нет вечного двигателя Андрюшки, сумевшего объединить столько разных и в  то же время таких похожих людей….

Банда распалась, а вместе с ней по крупицам рассыпалась вся жизнь. Теперь некого будет поздравить с праздником и пожелать счастливого дня рождения. Не с кем справить Новый год или просто поболтать по душам, поделиться наболевшим. Некого обнять и прижать к себе. Некого назвать другом, да хотя бы просто товарищем или знакомым. Все исчезло. Все стало чужим, серым и унылым. Распался даже не их союз, казавшийся таким прочным и нерушимым – распался весь мир! Заботливо оберегаемый мир, такой живой и такой красивый, где находилось место для всех. Этот мир никого не отторгал, в него не нужно было выписывать билетов и пропусков. Каждый мог войти в него и внести туда свою лепту. А где теперь тот маленький, уютный островок, в котором действовали свои правила и законы, где главной  и единственной валютой являлось простое человеческое «спасибо»?

О, что это был за мир! Единственный в своем роде, а потому такой желанный и любимый! Но теперь он жестоко смят и раздавлен, похоронен под грудой формальных направлений и бюрократических процедур. Этому миру не нашлось места в современной поликлинике, должной стать заведением европейского уровня и примером для других. Все кончено, все действительно кончено, но как смириться с этим? Как жить дальше? С помощью каких средств бороться с безжалостной системой, чьи жернова без зазрения совести перемалывают человеческие судьбы и даже не ржавеют от выпитой крови? Как могут слабые руки, покрытые старческими морщинами, остановить ее шестеренки, не знающие ни жалости, ни сомнений… А может, смириться? Плюнуть на все и растереть ногой? Дмитрий Петрович пытался. Заставлял себя, приказывал забыть и не думать. Но как не думать о том, что было таким важным и значительным? Как вычеркнуть из памяти милые сердцу мгновения, являвшимися, быть может, самыми счастливыми во всей его жизни?

А если призадуматься, они и были самыми счастливыми! Ну не считать же большой радостью неудавшийся брак, столь необходимый в былые времена для продвижения по служебной лестнице. Или многочасовые партийные собрания, где прожженные ораторы ругали сегодня то, что была вчера, а завтра будут ругать то, что происходит сегодня? Или сына, который при первой же возможности укатил за границу и даже ни разу с тех пор не поздравил старика с днем рождения? По сути, только под конец своей жизни Дмитрий Петрович обрел настоящих друзей, мог не притворяться с ними и быть таким, какой он и есть на самом деле. А сейчас он снова один. Брошенный и никому не нужный в этом эгоистичном и бесчувственном мире….

Дмитрий Петрович пытался занять себя домашними делами, над которыми корпел до знакомства  с Андреем. Он честно включал телевизор в положенное время и заставлял себя смотреть криминальную хронику, записывая фамилии нерадивых журналистов. Но вот что странно – скандальные репортажи больше не раздражали его. Они не вызывали вообще никаких чувств. Сегодня, переборов желание избавиться от макулатуры, пенсионер ради любопытства взглянул в рекламные буклеты, которые обещали ему и здоровье, и богатство, и электротехнику самой последней модели по сниженным ценам, и зарубежные круизы, и прочую дрянь. Поморщившись, Дмитрий Петрович выбросил все это  в помойку. Вдаваться в детали было не просто не интересно, а даже как-то противно.

Привычный и расписанный по минутам график теперь вызывал лишь недоумение и заставлял задаваться вопросом, как же он раньше мог существовать в таком ритме и считать, что живет полноценной жизнью и даже получает от этого какое-то удовольствие? Как же он изменился за это время! Стал совсем другим человеком – с другим мировоззрением, с другими мыслями, с другим смыслом жизни… Тот, прежний Дмитрий Петрович, легко бы нашел себе занятие по душе и не страдал от одиночества, а вот нынешний задыхался среди унылых серых стен, среди размеренного, безумно скучного и абсолютно бесполезного времяпровождения.

Неожиданно захотелось выйти на улицу. Конечно, не ахти какое разнообразие, но все же лучше, чем сидеть дома. По иронии судьбы, первым человеком, которого Дмитрий Петрович встретил возле своего подъезда, оказался его старый знакомый – участковый Алексей Степанович.

– О! Сколько лет, сколько зим, – поприветствовал старика милиционер. – Ну и как вы?
– Да так, помаленьку. А у вас как дела?
– Тоже ничего. Идут. Сейчас значительно легче стало, и все благодаря вам!
– Мне? – удивился Дмитрий Петрович.
– Ну конечно! Вы ведь больше не строчите своих доносов! Слава Богу, опомнились! В нашем районе и так кляузников выше крыши, но вы среди них выделялись особым упорством.
– Неужели они вам ни разу не помогли в работе?
– О чем вы, дорогой мой! Я думал, вы поняли, что они были никому не нужны. Не мог же я прямо в глаза об этом сказать. Ни вам, ни других людям. Зачем обижать стариков, еще жалобу на меня напишут. А так, сделаешь вид, что, мол, принял к сведению, да смахнешь потихонечку в урну. Вы ведь знаете, мне бытовухи хватает. То муж по пьянке жену поколотит, то сын на отца с ножом лезет! А тут еще эти доносы! И десятка милиционеров не хватит, чтоб в них разобраться, а я у себя на участке только один.
– Понятно, – грустным голосом ответил старик. – Ладно, пойду я. Удачи вам в вашей нелегкой работе!
– Благодарю. Вы уж не обижайтесь, что я вам все рассказал. Подумал, раз не пишете больше, значит, одумались.
– Да я и не обижаюсь. Просто думал, что помогаю людям, а оказалось, что.. Впрочем, ладно. Я, и правда, этим уже переболел.
– Ну и хорошо.

«Вот и подтвердились печальные прогнозы Андрея, – подумал Дмитрий Петрович. А я ведь еще не верил ему, сомневался! Вот старый дурак!»…

Покачав головой, пенсионер медленно побрел дальше. Все вокруг казалось унылым и даже каким-то никчемным. Посмотрев вниз и увидев на земле два пустых пакета из-под фисташек, Дмитрий Петрович остановился. Он вспомнил, как раньше радел за чистоту и бесился, когда молодежь развлекалась от души, даже не задумываясь о том, что за собой неплохо и убрать. В последнее время он не замечал грязи – как-то не до того было, а сейчас, посмотрев под ноги, наклонился и хотел было уже взять пакеты, чтобы выкинуть их в мусорный контейнер, как вдруг...

– А что это вы делаете? – обратился к нему молодой человек в спецухе и с метлой в руках.
– Как что? Вот мусор выкинуть хочу, грязно ведь.
– А для этих целей теперь здесь я есть, – улыбнулся парень. – Так что можете себя не утруждать.
– Да? А я и не знал. И давно вы здесь работаете?
– Да вот уже четыре дня. Как предшественника моего погнали за пьянку, так я и приступил.
– Все ясно. Ну что ж, хорошо, тогда я пойду?
– Конечно, идите, я все уберу. Вернетесь – не узнаете свою улочку.

Не знал Дмитрий Петрович, то ли плакать ему, то ли смеяться. «Не нужен. Никому я не нужен, – думал он. – Ни одному живому существу. Как же это? Почему?». Было так обидно и так больно… И как же раньше он этого не понимал? Каким же наивным он был все эти годы. Но сейчас, когда поликлиника навсегда вычеркнута из его жизни, эта бессмысленность навалилась на него с новой силой. Неужели весь остаток жизни будет именно таким? Столь же серым и блеклым? Но зачем тогда вообще жить? Зачем каждое утро вставать с постели, завтракать, обедать и ужинать? Зачем выходить из дома, читать газеты или книги?...

Его мысли прервал пронзительный детский смех. «А вот и школьники возвращаются домой», – подумал старик. Он заставил себя остановиться и повнимательнее приглядеться к ним. Узнает ли он кого-нибудь из них? Есть ли среди них ребята, за которыми он время от времени так внимательно наблюдал из окна своего дома? Которым приветливо махал рукой, а иногда корчил забавные рожицы. Но только тогда, когда этого не мог увидеть никто из взрослых.

Мальчишки и девчонки с ранцами за плечами весело смеялись, прыгали и  гонялись друг за другом. Их было не слишком много – девять или десять человек, но сколько же в них было энергии, сколько жизненных сил! Вот они подошли к старику совсем близко, и Дмитрий Петрович мог легко различить их лица. Некоторых он легко узнал. Например, вон ту девочку с двумя косичками или удалого мальца с веснушчатым носом или очаровательного толстячка с оттопыренными ушами. Дмитрий Петрович улыбнулся. Он был уверен, что дети узнают его, поздороваются, помашут рукой. «Они ведь, наверняка, помнят меня, – думал пенсионер. – А как же иначе. Я ведь столько раз видел их, да и они меня тоже. Я даже помню их родителей. Вон у того веснушчатого, к примеру, мама – очень деловая. У нее даже машина своя имеется. А вот у толстячка, наоборот, родители довольно простые, но зато премилые люди. Пылинки со своего чада сдувают»…

Дмитрий Петрович уже занес для приветствия руку, широко улыбнулся, приготовился услышать в свой адрес «Здравствуйте» или «А я вас знаю»… Но каково же было его удивление, когда дети пробежали рядом с ним и даже не заметили. Они все так же бежали, прыгали, смеялись, но были заняты исключительно собой. На пенсионера никто из них даже не посмотрел, не улыбнулся, не схватил за руку. Улыбка Дмитрия Петровича резко исчезла, превратившись в страшную гримасу боли. «Неужели и здесь я обманывался, – подумал старик. – Неужели мне только казалось, что эти дети знают и любят меня»… Пенсионер оглянулся им вслед. Дети расходились по своим подъездам, и их группа постепенно редела.

– Ленка, а ты будешь делать домашку? – донеслись до старика обрывки их разговора.
– Буду, конечно! А ты?
– А я у тебя завтра спишу! Сейчас гулять пойду!
– Ну тебя, Макаров! Ничего я тебе не дам!

«У них у всех своя жизнь, – подумал Дмитрий Петрович. – Они любимы своими родителями, им весело. Для них все  только начинается. А для меня? Никто из этих крохотных созданий даже не посмотрел в мою сторону, не оглянулся. Просто пробежал рядом, как будто меня и нет. А может, меня и правда нет? Ведь если тебя никто не знает, не любит и не ждет, разве ты можешь сказать, что ты живешь?»…

Неожиданно закружилась голова и защемило сердце. Почти как в тот раз, в поликлинике, когда он прочитал прощальное Катькино письмо. Вот только рядом с ним сейчас никого не было. Помощи ждать неоткуда. Он хотел было подойти к подъезду, добраться до скамеечки, но не смог. Страшная слабость окутала все тело, а боль из груди постепенно передалась в левую руку. Пенсионер медленно осел на землю. Он захотел крикнуть, позвать на помощь, но не смог произнести ни слова. Старик вдруг отчетливо осознал, что это конец. Печальный конец печальной жизни. От этой убийственной логики стало еще больнее. Он распластался на земле, но душа не спешила покидать его бренное тело. Он лежал и смотрел в небо своими большими карими глазами. Почему-то пригрезился кот Васька, который плавно шагает по облакам и тихонько мурлычет…

– Эй! Там человеку плохо! Надо скорую вызвать, – раздались крики.
– Скорее! У кого есть мобильник?

Но ничего этого старик уже не слышал. Он в безмолвии лежал на холодном асфальте, закрыв глаза, когда ослабевшие веки отказались служить ему. Но даже сквозь них Дмитрий Петрович видел любимые и бережно хранимые в сердце образы. Вслед за котом Васькой по облакам проскользнуло доброе лицо бабы Дуни, виляющий хвостом Шарик, Софьюшка с подносом аппетитных пирожков, Катька, обхватившая руками луну, Степан, поддерживающий на стадионе любимый ЦСКА, Андрюха в черном пиджаке с орденами, Кирилл с томиком медицинской энциклопедии, балагур Илья, хлопающий себя по массивному животу, Серега, задумчиво стоящий в очереди…. И от этих образов стало вдруг так уютно, так спокойно. Куда-то ушла боль. Все замерло. Наступила тишина…

Глава 21

Первое, что услышал Дмитрий Петрович, когда очнулся – были чьи-то голоса. Пока они звучали не слишком отчетливо, как из трубы, но все же нечто неуловимо знакомое в них присутствовало. Старик не знал, где он, и что вообще происходит. Последнее, что он помнил – это острую боль в сердце и холодную асфальтовую дорожку. Все остальное являлось для него полнейшей загадкой. Дмитрий Петрович попробовал пошевелить рукой, и это ему удалось. Нехотя, но рука отозвалась на команду и повиновалась.

– Очнулся, очнулся! – раздались голоса, и над кроватью пациента склонилось несколько человек.

Кто-то гладил его по голове, кто-то ободряюще и в то же время очень осторожно трепал по плечу. Дмитрий Петрович не мог разобрать, кто это был – перед глазами стояла пелена. Но рука, перебирающая его седые волосы, почему-то показалась женской и до боли знакомой. Пенсионер очень хотел открыть глаза и взглянуть на тех, кто стоял рядом. Но он не смог этого сделать – все было как в тумане.

– Так! Освобождаем палату! Больному нужен покой, – послышался строгий голос. И Дмитрий Петрович снова погрузился в небытие.

Когда он очнулся во второй раз, то почувствовал себя уже лучше. Старик с трудом разомкнул тяжелые веки и огляделся. Перед его взором открылась типичная больничная палата, только вот кроме него здесь никого не было. На письменном столе в вазочке находились цветы, на подоконнике лежали фрукты. Дмитрий Петрович попытался приподняться на локтях, но не смог, все-таки он был пока еще слишком слаб. Оставив бесполезные попытки, пенсионер попытался понять, как долго здесь находится. Но сделать это было весьма затруднительно – часов на руке не было, а до газет и журналов, лежащих на столе, старик не мог дотянуться при всем желании. Он хотел было уже позвать медсестру, но в  этот момент женщина в белом халате сама вошла к нему в палату и приветливо улыбнулась.

– Ну, как ваше самочувствие, Дмитрий Петрович? – спросила она.
– Слабость.
– В вашем состоянии это вполне нормально.
– А что со мной?
– Инфаркт, Дмитрий Петрович. Еще бы чуть-чуть, и мы не смогли бы ничего сделать. Но, слава Богу, скорая вас быстро к нам доставила.
– А сколько я здесь нахожусь?
– Да уж три дня. Ваши друзья все извелись.
– Друзья? Какие друзья?
– Ну как это какие? Вам видней. Уж сколько я здесь работаю – ни к кому столько не ходят, как к вам. Судя по всему, личность вы знаменитая.
– А где…
– Так, довольно разговоров, вам это сейчас вредно. Отдыхайте, набирайтесь сил. Я сейчас сделаю вам укольчик, а вечерком еще подойду.
– Но мне важно знать…
– Дмитрий Петрович, послушайте моего совета. Сейчас вам вредно волноваться. Скоро вы узнаете все, что хотите, но не сейчас. Сейчас мы будем спать. И не сопротивляйтесь, а то я вас свяжу. Хотите?

Пенсионер улыбнулся, не в силах произнести ни слова. Пожалуй, сейчас он действительно был еще слишком слаб. Позволив медсестре сделать укол, Дмитрий Петрович закрыл глаза и проспал почти целый день…

А на следующее утро он почувствовал себя почти бодрячком. Во всяком случае, у него появился аппетит, и он уже мог слегка приподняться на кровати, чтобы облокотиться на подушку. Вошедшая медсестра, измерив давление и проведя ряд других необходимых процедур, состоянием своего пациента осталась довольна.

– Я вижу, вы идете на поправку, – с улыбкой сказала она.
– Наверное. Я и правда лучше себя чувствую.
– Вот и хорошо, я очень за вас рада.
– Скажите, а друзья, о которых вы говорили, они все еще там?
– Вы знаете, в данный момент там только один ваш друг. Но и он ненадолго отошел.
– Жаль,– сказал заметно погрустневший Дмитрий Петрович.– Я ведь так и не знаю, кто там был…Ну хотя бы скажите, сколько их пришло, как они выглядели.
– Я лучше кое-что другое сделаю. Тот человек, который сейчас отошел, попросил вам одну вещь предать. Утверждал, что вам будет очень приятно, и сказал, что вы все поймете.
– Да? И что же это за вещь?
– Это даже не вещь, а еда. Пирожки с капустой.
– Мне, конечно, приятно. Но признаться, я до сих пор так ничего и не понял…
– Ваш друг это предвидел. Поэтому попросил добавить, что попробовав эти чудесные пирожки, вы сразу же догадаетесь, что их могла приготовить только одна женщина на этой планете.
– Ах, – произнес Дмитрий Петрович. – Неужели, Софья… Но как? Каким образом? Ведь она в доме для престарелых…
– Уважаемый больной! Если вы будете так нервничать, я немедленно сделаю вам укол.
– Нет-нет. Я не нервничаю, просто не совсем понимаю. Это ведь невозможно…
– Ладно, не буду вас больше мучить,-  с улыбкой сказала женщина. – Этот ваш друг -большой шутник.  Сюрприз вам сделать хотел. Он ждет за дверью и просто жаждет с вами пообщаться. Почти не отходил от вас, даже ночевать оставался. Да и другие тоже. Пока не убедились, что вашей жизни ничто не угрожает – не хотели расходиться. Я вам даже завидую. Чтобы иметь таких преданных друзей, нужно быть очень хорошим человеком…

– Эй, там, за дверью, заходите, – крикнула медсестра, и в палату тут же ворвался улыбающийся  Степан в красно-синем шарфе ЦСКА.

– Ну как ты, дружище? – воскликнул он. – Ну и напугал ты нас, Димка! Прямо спасу с тобой нет, честное слово!
– Степка! Как я рад тебя видеть! Как ты здесь оказался? Мы тогда расстались и все! Я думал, и не свидимся больше!
– Эх ты! Думал он! Чем ты думал? Уж явно не головой! Тут такие события творятся – не поверишь.
– Ты мне лучше скажи, откуда пирожки? Их ведь Софья приготовила, я знаю. Вы что нашли ее? Как?
– У… это долгая история!
– Рассказывай скорее! Что у вас там творится? Я вообще ни черта не понимаю!

– Так, – вмешалась медсестра. – Больному нельзя волноваться!
– Да поймите вы, – сказал Дмитрий Петрович. – Если я не узнаю, в чем здесь дело, я буду волноваться гораздо больше. Дайте нам часок, а? Ну, пожалуйста! Это очень важно, вы даже не представляете себе!
– Уговорили. В виде исключения даю вам ровно тридцать минут и ни секунды больше! Время пошло. Если что – нажмите вон ту красную кнопочку над вашей кроватью. Я сразу же приду.
– Конечно-конечно. Не сомневайтесь. Если что – я сразу же вас вызову.
– А вы, – обратилась женщина к Степану, – постарайтесь его не волновать. Это ему сейчас противопоказано.
– Что ж я, дурак, что ли! Понимаю!
– Ну все, тогда я вас оставляю.

– Степка, ну не томи ты! Говори давай скорее! Что там с Софьей? Как ты вообще узнал, что я здесь?
– У… сколько ты вопросов-то сразу задаешь! Даже не знаю, с чего начать.
– Степан…
– Ладно. Не буду тебя больше мучить, тем более, это сейчас крайне нежелательно. Начну с самого начала….

– Когда я от вас ушел после похода в ту поликлинику – злой был до ужаса,– начал рассказ Степан. – Все крушить хотелось вокруг и ломать.  Нажрался, как скотина. А потом так несколько дней и не просыхал, вообще ничего не соображал. И в голову мне как-то  взбрело на футбол рвануть. Ну не знаю почему – захотелось просто. Как в метро садился, как ехал – ничего не помню.
– Подожди. Ну а как же ты без билетов на футбол поехал?
– Так говорю, пьяный был. Я даже не был уверен, что ЦСКА именно в этот день играет, на обум махнул. Ну чего с пьяного человека взять? Но суть не в этом. До стадиона я так и не добрался. Вышел из подземки, огляделся, да побрел Бог знает куда. Вдруг слышу крики «Дядя Степан! Дядя Степан!» Стою – ничего не понимаю. Кто меня, думаю, зовет? А тут парнишка подбегает молодой, а вместе с ним еще человек пятьдесят – почти все в шарфах, в атрибутике (видишь, даже мне один подарили). И здоровые, как лоси. Я уж испугался, что бить будут. Ну, ничего, думаю, уж двоих уложу, а дальше как получится. А парнишка мне и говорит: «Вы что, дядя Степан, не узнаете?». А я ж пьяный. Пригляделся – вроде рожа-то знакомая, а где его видел – не помню. Ну, он заметил, что я растерялся, и говорит: «Дядя Степан, я Крейзи. Помните, мы с вами на ЦСКА-Бавария ходили. Вы еще тогда песню пели, и мы победили 3:2». Тут-то я его и вспомнил. Обнялись мы с ним, расцеловались, а парень этот еще своим говорит – смотрите, мол, это про него я вам рассказывал. Ну, эта орава на меня так уважительно посмотрела, головами закивала. Я аж покраснел, наверное. Хотя рожа в тот момент у меня и без того, как спелый помидор была
– Да ты не отвлекайся. По делу говори.
– Так я и говорю, не перебивай. Видит он, что я не в самом лучшем состоянии нахожусь. Спрашивает,  что стряслось. А у меня так погано на душе, так муторно. «Долгая эта история, – говорю. – Ты ведь, наверное, на игру опаздываешь». А он мне -  да Бог с ней, с игрой, какой матч может быть, коль другу плохо? «А мы разве друзья?» – спрашиваю. А он мне «А то! Я ж говорил, мы своих никогда не бросаем. Рассказывай, дядя Степан, что стряслось». Шоблу-то свою на футбол отпустил и отвел меня куда-то в тихий дворик, от чужих взглядов подальше. Ну я и выложил ему все, как на духу. И про нашу поликлинику, и про тебя, и про Андрюху, да про всех нас. А потом про главного врача, про все его пакости, и как мы втроем остались, и как я от вас потом ушел…
– А он? Он-то что сказал?
– Да он с каждой минутой хмурился все больше. А потом еще долго ругался, что я раньше его не нашел. Я его спрашиваю «Ну а ты чем нам мог помочь? У тебя и самого, небось, забот хватает». А он мне «Да я, дядя Степан, ради вас и ваших друзей в лепешку расшибусь. Вы ж мои кореша! И ребята мои за вас горой. Я ж им про вас столько всего рассказывал, вы у нас настоящие герои. Серьезно. Ни один клуб такими болельщиками похвастаться не может. Вы же сами говорили, что у вас правило главное в поликлинике, что все друг другу помогать должны. Так в этом мы похожи, у нас точно такой же кодекс действует. Да даже если б вы за другой клуб болели – это все неважно. Мы же люди, а люди должны друг другу добро делать. Иначе зачем вообще жить»?
– Ну а дальше-то что? Он ведь простой парень. Это же смешно, что он мог как-то реально помочь! У него ж ни связей, ни влияния нет. Он же простой болельщик!
– Ну, это ты зря, дальше слушай. Мы с ним долго еще болтали о том о сем, ребят его дождались с футбола. Крейзи их в сторонку отвел, да  о чем-то шептаться начал. А я вижу, ребята-то серьезные. Здоровые, как на подбор. Крейзи средь них и не видно, однако, уважают его там. Он у них лидер. Ну, поболтали они о чем-то, и Крейзи ко мне подходит. «Ведите, дядя Степан, – говорит, – нас в свою поликлинику. Мы сейчас власть там менять будем».
– Что, прямо так и сказал? Во дает!
– Да я сам удивился. Говорю: «Там охранников – человек десять». А он мне – «Да мои ребята с этими шкафами на раз-два-три разберутся. Нас тут не меньше пятидесяти. Мы знаете в каком авторитете? Хулиганы из других клубов против нас только имея трехкратное преимущество выходить решаются, и то в итоге бегут. А вы нас какими-то охранниками пугаете. Смешно»! Ну, чего делать? Я на этого главного врача и сам зол был дальше некуда. Думаю, а почему б не рискнуть, ничего ведь не теряем. Ну, пацаны-то шарфики свои попрятали, чтоб внимание не привлекать, да вместе со мной в метро зашли, и к нам в поликлинику поехали.
– Ничего ж себе! Даже поверить трудно!
– Да я сам мало что понимал, пьяный был в стельку. «И чего, думаю, он за нас вступился. Может, перед своими бахвалится? А потом найдет предлог да назад повернет». Но нет – не повернул. Мы когда на место подошли, охранника на входе чуть кондрашка не хватила. В милицию звонить побежал – да не успел. Бугай какой-то к нему подскочил, да с одного удара вырубил. Крейзи мне потом сказал, что этот парень – бывший боксер, еще никто после его удара на ногах устоять не мог. Ну и вошли мы в поликлинику. А народу там, нам на радость, почти никого. Врачи как увидели такую ораву – по кабинетам попрятались. Ребята на них даже внимания не обратили – прут как танки. Подошли мы к кабинету главного врача, а там охранники – пять или шесть человек. Но они как увидели нас – сразу все поняли. Даже лезть к нам не стали – бесполезно, расступились боязливо и все. А Крейзи с десяток своих бойцов с ними оставил, дабы в милицию не обратились. А мы все к Алексею Филипповичу заглянули.
– Ну а он-то что? Испугался, небось?
– Не то слово. Сначала разорался, кто в его кабинет без стука зайти посмел, а затем нас увидел – и притих. Я не сдержался. Подбежал к этому ублюдку, да в рыло от души заехал. Со всего размаха! Он через свой стол и перелетел.
– Ну ты даешь!
– Да я  даже по трезвой башке ему бы двинул. А тут пьяный – мне и море по колено. А затем Крейзи к нему побежал и такими словами крыть начал – даже мне не по себе пришлось. А этот вшивый интеллигент как осинка трясется, да сопли по лицу размазывает. Ну, Крейзи ему дал для порядка по ушам пару раз, тот совсем оробел. По полу валяться начал, прощения просить. А Крейзи ему «Ты, гад, не у меня прощенья проси, а у стариков, которых обидел. Я тебе за них шею сверну, понял?». Тот башкой, как китайский болванчик кивает. Понял, мол все – только не троньте.
– Ага! Так я и поверил в его искренность. Небось дождался, когда ребята уйдут, да еще больше зверствовать начал.
– Ну уж нет! Ты дальше слушай. В общем, всего он Крейзи наобещал: и порядки былые восстановить, и библиотеку, и о всяких направлениях к врачам забыть начисто. В общем – все, чего мы  и добивались.
– Так я ж говорю! С главным врачом все эти штучки бесполезны. Он согласится со всем, чтоб его в покое оставили, а потом опять за свое возьмется. Так уже было. Помнишь?
– Дай до конца все рассказать. Что ж ты встреваешь все время?
– Ладно, извини. Говори.
– Ну так вот. Крейзи ему пощечин несколько дал, чтоб в чувство привести, и как заорет: «Говори, сволота, свои полные ФИО».  А когда он их назвал, Крейзи мобильник достал да номер чей-то набрал. А потом и говорит в трубку: «Саня, данные мне кое-какие пробить надо, скажи-ка, где перец с такими инициалами проживает»? А закончив разговор, наклоняется к Филиппычу нашему и в самое ушко его домашний адрес называет. Тот еще больше затрясся. «Родных, – говорит, только не трогайте». А тот ему: «Да на хрен они мне сдались? Я ж не такая падла, как ты. Это я тебе для того сказал, чтоб ты, сволота, не думал мне мозги полоскать. Все мне о тебе известно, и если кинуть меня вздумаешь – из-под земли достанем».
– Ничего ж себе! Это кому он, интересно, звонил?
– А другу своему. Тот то ли хакер, то ли еще кто. В общем, спец по таким вещам. У него базы какие-то компьютерные на всех людей  Москвы имеются.
– До чего дошел прогресс!
– Это точно. Ну ты дальше слушай. В общем, Филлипыч наш совсем сломался – хнычет, как баба. «Отпустите, – говорит. – Клянусь, все сделаю, как вы скажите». Тут я опять к нему подхожу и требую, чтоб он Софью нашу обратно вернул. А тот как начнет скулить и в ногах моих ползать. «Не могу, – говорит. – Для этого согласие ее родственников нужно». Крейзи как ему даст по уху и снова кричит: «Согласие мы обеспечим. Ты сделай по своей линии все, как положено». Ну, тот снова кивает своей башкой, да слезы льет. Все, мол, сделаю. А Крейзи к нему вновь наклоняется и шепчет: «И запомни, за этими людьми я стою. И если ты, выродок, хоть пальцем их тронешь, хоть раз не так на кого-нибудь из них посмотришь, я тебя завалю, и труп твой свиньям на корм отдам».
– А он смельчак, этот Крейзи. Не думал…
– Да я сам не думал. Но это еще что! Видел бы ты, как Софьин зять перед ним ползал. И жена его вся присмирела, как шелковая ходила. Оба обещали клятвенно, что немедленно Софушку нашу из дома для престарелых заберут да хранить ее будут, как зеницу ока. Каждую пылинку сдувать!
– Ну и как оно дальше-то повернулось? Вернули Софушку, аль наврали все?
– Вернули! Прямо на следующий день! Филиппыч постарался – через своих каких-то знакомых все провернул, чтоб формальности все уладить скорее. Крейзи за ней на машине приехал, да меня с собой взял. Ох, и обрадовалась она. Плачет – не понимает ничего. А потом, когда чуток отошла, пирожков своих фирменных испекла. Причем не только на нас с Крейзи, но и на всю ораву фанатов. А ребятки–то, как угощения ее отведали, так зауважали еще похлеще, чем меня. Всю ее заобнимали, зацеловали. А Софьюшка – простая душа – настоящими комсомольцами их назвала и почаще заходить попросила. Она ж даже не знала, кем они нам с Крейзи приходятся. Мы ей сказали, что, мол, просто люди хорошие, этого и достаточно было. Все-таки она баба мировая!
– Ну а дальше-то что было? Не томи, Степка.
– А дальше про тебя мы новость узнали. Хотели сообщить про Софушку, а  нам соседка сказала, что тебя в больницу увезли. Она из окна видела, как ты упал, и сразу же  в скорую позвонила. Перепугались все жутко! Мало ли что с тобой. Ох, и напугал ты нас, Димка! Ох и напугал!
– Да ладно! Все со мной в порядке! Слушай, а скажи мне…

– Так, – сказал медсестра, входя в палату. – Ваше время истекло, больному пора спать.
– Ну дайте мне еще пять минуток, – взмолился Дмитрий Петрович.
– Никаких минуток, я и так все инструкции нарушила. В следующий раз поговорите. 
– Ладно, Димка, она права, – сказал Степан. – Ты и правда еще не окреп. Отдыхай, мы к тебе еще придем.
– Ты хоть скажи, кто мы? Мне и сестричка сказала, что много народу приходило, а кто я и не знаю. Это так важно…
– Ох, Димка! Да все наши и приходили. Я, Андрюха, Илья, Кирилл, Софья, куча других людей, с которыми мы в поликлинике общались. Я даже по именам не всех знаю. И Крейзи со своими здесь побывал, и даже некоторые врачи из нашей поликлиники!
– Серьезно? Неужели стольких людей моя жизнь волновала?
– Спрашиваешь еще? Да ты даже не представляешь, как все мы тебя любим! Как ты всем нам нужен, друг! Поправляйся скорее. Я обязательно еще зайду.
– А вот всех я сюда не пущу, – строго сказала медсестра. – У нас тут больница, а не дом советов.
– Да ладно, тебе, – ответил Степан. – Не серчай на нас. Нам, старикам, и послабления некоторые положены.
– А то я их вам не делаю?
– Шучу. Спасибо, лапонька, что поговорить нам с другом позволила. Давай, Димка, до встречи!
– Пока, Степка! Приходи скорее!
– Конечно, приду! Не болей!

Дмитрий Петрович еще долго не мог заснуть. «Неужели это все правда? – думал он. – Даже поверить в это не могу. После стольких бед, стольких разочарований, неужели и на нашу улочку праздник пришел? Как хорошо, если так! Ну и дает этот Крейзи! Ай да парень! Побольше бы таких, глядишь, и жизнь на земле лучше станет…» С этими мыслями Дмитрий Петрович и уснул – сказывалось действие лекарства, да и слабость все еще давала о себе знать. Несмотря на то, что пенсионер всячески бодрился, до полного выздоровления было еще далеко.

Проснулся он ближе к вечеру. Огляделся по сторонам да заулыбался. Цветов-то на журнальном столике значительно прибавилось. Да и продуктов тоже – они даже в холодильник все не вмещались. Значит, любят его, значит, ждут. И так приятно стало от этих мыслей, так радостно, что с кровати вскочить захотелось да в пляс пуститься. Давно уже старик таким довольным не был!

Дмитрий Петрович нажал на красную кнопку, расположенную над кроватью. Медсестра не заставила себя долго ждать – мгновенно примчалась.

– Случилось что? – взволнованным голосом спросила женщина.
– Конечно, случилось, – с улыбкой ответил старик. – А жизнь-то налаживается!
– Ах вы, шутник! Впрочем, вовремя вы проснулись. Там вас еще один гость дожидается.
– А кто? Не Степан?
– Нет. Парень какой-то молодой. Взгляд у него странный очень, а в волосах седина. Если хотите, я могу его не пускать, скажу, что вам покой нужен.
– Ну уж нет. Этого парня я знаю, он мой друг. Если б не он – даже не знаю, что со всеми нами было. Пусть он зайдет, я очень хочу его увидеть.
– Ну, дело ваше. Только вам покушать надо.
– После, деточка. Я пока не голоден.
– Ну смотрите! После того, как ваш гость уйдет, хотите – не хотите, а есть придется.
– Договорились.

– Здравствуйте, Дмитрий Петрович, – сказал Крейзи, входя в палату.
– И тебе привет! Спаситель ты наш!
– Да какой я вам спаситель! Скажете тоже! Просто люблю, чтоб все по-справедливости было, по-честному.
– Ты вроде парень-то совсем молодой, а мыслишь, как взрослый мужик. И поступаешь соответственно. Откуда у тебя это? Никогда не думал, что средь нашей распущенной молодежи такие люди встречаются! Столько читал всего про фанатов – так никто о них доброго слова не сказал.
– Дмитрий Петрович, люди все разные. В том числе и среди молодежи. А насчет взрослости вы правы. Рано мне мужиком стать пришлось. Я ж детдомовский, а там, если постоять за себя не можешь – не выжить. Однажды набросилась на меня толпа старших пацанов. Я за друга своего вступился. «Не справедливо,– говорю, – что вас семеро, а он один». Пинали меня, пока не устали, а один из них потом подходит ко мне, бесчувственному, и говорит «Думаешь, есть на свете справедливость? Нет ее ни хрена. И ты это скоро поймешь». Я хоть и не соображал почти ничего – эти слова запомнил, а потом по одиночке их отловил да наказал, как следует. А того парня, что про справедливость со мной рассуждал, я последним нашел.  Настучал ему по башке, а потом, к самому уху наклонившись, прошептал: «Есть она, справедливость. Просто не надеяться на нее надо, а самому добиваться». Ну ладно, чего об этом вспоминать. Давайте о более приятном поболтаем. Знаете, что ваши друзья сейчас делают?
– Нет. Даже не представляю.
– Они такую бурную деятельность развели, что даже мои ребята удивляются, откуда ж у них в таком возрасте столько сил. Представляете, раздобыли список адресов всех людей, которые к поликлинике приписаны, а затем всех стариков по этому списку обходить начали. Фронт работ разделили, чтоб побыстрее управиться.
– А зачем они все это делают?
– Ну, как зачем? Чтоб сообщить людям, что все наладилось, как прежде стало. Чтоб старики в поликлинику вернулись, а не дома чахли.
– Откуда ж они адреса раздобыли? Главный врач их в тайне держал.
– Ну, он теперь как шелковый ходит. Все, что ни попроси – все сделает!
– Ну и как там обстановка? Многие возвращаются?
– Да почти все. Ваши друзья людей уже второй день обходят, посменно работают. Я уж им помощь свою предложил. «Что вы, – говорю, – маяться будете. Давайте мы с ребятами всех обойдем». А они ни в какую, говорят, что незнакомым людям никто не поверит. Ну, может и так. В общем, агитируют по полной программе, во всяком случае, народу в поликлинике день ото дня все больше становится. Почувствовал народ перемены – пошел. И вы скорее выздоравливайте. Старики говорят, без вас совсем не то, соскучились!
 – Да я боюсь, ненадолго это. Главный врач -  хитрый черт. Да и врачи многие с ним заодно были. Как же мы им теперь в глаза смотреть будем?
– Мы и эту проблему решили. Филиппыч этот ваш по струнке ходит, за него можете не волноваться. Мы со всех сторон его обложили – не продохнуть. Мы ж ребята бывалые. Знаете, на каких людей страх наводили, а здесь какая-то замухрышка! А что касается врачей, то многие из них поувольнялись, как переменами повеяло.
– А Лизка, эта змеюка подколодная, тоже ушла?
– Она  – самая первая
– А кто ж нас лечить тогда будет? К кому в очередь вставать?
– Дмитрий Петрович, ну что же вы нас все время недооцениваете? Девчонка у меня есть хорошая – она в этом году Медицинский закончила. Я с ней переговорил и с друзьями ее. Так что все путем. Они всей компанией к вам в поликлинику и перейдут на освободившиеся ставки. А с ними – не пропадете. Ребята они хорошие, как на подбор. Как узнали про вашу ситуацию, то даже не думали – почти сразу согласие дали. К тому же, и зарплатой их не обидят, Филиппыч им хорошие бабки платить будет. Не то, что в других лечебницах.
– Даже не знаю, как тебя благодарить! Столько всего ты для нас сделал! Столько стариков осчастливил! Всем на нас плевать было. А ты, вроде бы не депутат, не чиновник, не бизнесмен, а просто молодой детдомовский парень…
– Может, именно потому мне и не насрать на все, как остальным? – с улыбкой сказал Крейзи.
– Что ж, может и так.

Неожиданно послышалась какая-то веселая мелодия. «Простите, – сказал Крейзи, – это мобильник». Отойдя к окну, он достал телефон и с кем-то заговорил. То, что отвечал его собеседник, Дмитрий Петрович не знал, а вот слова Крейзи различал отчетливо:

– Ну что, Гера, есть какие-нибудь новости?
– Нашел! Серьезно?
– Гера, с меня бутылка!
– Что? А… Ну не знаю. Горилка с перцем устроит?
– Метаксу тебе? Впрочем, ладно, заслужил.
– Ладно, вези ее сюда.
– Ну и что, подумаешь двести километров!
– Ну так ты отдохни и вези!
– Заметано, к завтрашнему утру жду. Спасибо тебе!
– Да понял я, что спасибо на хлеб не намажешь. И Метакса будет!
– Удачи! 

– Ну вот, – сказал Крейзи, с улыбкой подходя к старику. – Еще один сюрприз для вас приготовили.
– Какой сюрприз? – удивился он.
– Обещаете не волноваться?
– Обещаю. Но ты не томи, говори скорее.
– Вам имя Екатерина Сергеевна р чем-нибудь говорит?
– Катенька! – воскликнул старик. – А она-то здесь причем? Что с ней?
– Ничего плохого, не волнуйтесь. Ребята ее мои нашли и завтра с утра к вам доставят.
-Нашли? Серьезно? Но как?
– Ну вот, Дмитрий Петрович, обещали не волноваться, а у самого глаза на мокром месте! А нашли примерно так  же, как и адрес вашего Филиппыча. Я со многими дружу. Любовь к ЦСКА она, знаете ли, объединяет. Пробили мы вашу Екатерину Сергеевну по всем направлениям, вычислили, где у нее деревня. Ну я и направил туда своих пацанов.
– Спасибо тебе, парень! – сказал Дмитрий Петрович, смахивая слезы. – Что б я без тебя делал? Как же мне тебе отблагодарить?
– Да ничего не нужно. Просто пригласите меня как-нибудь в свою поликлинику. Мне Степан столько всего про вашу жизнь рассказывал, что мне своими глазами увидеть захотелось. Сейчас же там все только оживать начинает, а мне конечный результат увидеть хочется. 
– Господи! Да хоть каждый день заходи, мы тебе всегда рады будем!
– Ну вот и договорились! Выздоравливайте скорее! А я пойду. Там за дверью, небось, уже целая толпа собралась, все вас увидеть хотят!

И правда! Не успел Крейзи открыть дверь, как в кабинет целая орава влетела. Степан, Андрей, Софья, Кирилл, Илья, и даже люди, которых Дмитрий Петрович почти не знал, а только несколько раз видел в поликлинике. И напрасно медсестра всех выгнать пыталась под тем предлогом, что больному кушать пора, а затем и спать. Долго народ не расходился, каждый Дмитрию Петровичу здоровья пожелать хотел. Чтоб поправлялся он быстрее, да в поликлинику возвращался. Ведь там теперь все совсем по-другому будет. Еще лучше, чем в былые времена!

Эпилог

Целый месяц пролетел в делах и заботах. Дмитрий Петрович шел на поправку, а верные друзья каждый день навещали его, неизменно принося с собой то цветы, то продукты, то просто хорошее настроение. Дмитрия Петровича регулярно информировали о том, как идут дела в поликлинике. Софья поведала о том, что новые сотрудники – ну просто душечки. Впрочем, Софья говорила так почти обо всех людях. Андрей рассказал, что вернул пса Шарика на его исконное место, и тот теперь, как и прежде, встречает всех посетителей поликлиники, приветливо виляя им хвостом.

– И не жалко было пса назад возвращать? – поинтересовался у него как-то Дмитрий Петрович.
– Жалко, – ответил Андрей. – Да только вот Шарик – не моя собственность, а явление общественное.

Степан, который взял на себя заботу о коте Ваське, пока Дмитрий Петрович лежал в больнице, регулярно сообщал, что «котяра жрет за троих, и если дело так дальше пойдет, имеет все шансы рано или поздно не пролезть в дверь». Илья с Кириллом, которых сделали ответственными за библиотеку, тоже приносили хорошие новости. Крейзи и его друзья сколотили им великолепные стеллажи, за что удостоились чести первыми положить на них книги из своих домашних коллекций. Процесс открытия библиотеки проходил торжественно – даже ленточку резали и шампанское пили. Впрочем, совсем чуть-чуть, чисто символически.

Ну и Катенька, конечно. Эта милая женщина, как только увидела старика – выплакала столько слез, что хватило бы на целую реку. Впрочем, это были слезы радости. Ни на шаг она от Дмитрия Петровича не отходила и клятвенно обещала никогда больше от него не уезжать.

– Димочка, мой родной, мой хороший, – сказала она, впервые встретившись с ним после долгой разлуки. – Прости меня, дуру, что так вот тебя бросила. Я больше никогда так не поступлю.
– Я тебе верю, – ответил ей Дмитрий Петрович. – Впрочем, даже если надумаешь – не велика беда.
– Как это? – удивилась Екатерина Сергеевна.
– С такими друзьями, как у меня, я тебя даже из под земли достану…

А когда Дмитрий Петрович выписался из больницы и предложил ей стать хозяйкой в его доме, все сразу поняли, что тут и до свадьбы недалеко. И действительно, торжественное мероприятие состоялось всего два месяца спустя. Отпраздновать столь значимое событие было решено прямо в поликлинике, куда Дмитрий Петрович, его жена, свидетели с обеих сторон, а также многочисленные гости, состоящие в основном из пенсионеров и друзей Крейзи, отправились сразу же после ЗАГСа. Футбольные болельщики поздравили чету в свойственной им манере – раздобыли где-то дымовых шашек и взрывпакетов, да устроили возле поликлиники настоящий салют! Поговаривали, что главный врач Алексей Филиппович так испугался взрывов, что забился в угол и трясся там от страха на протяжении всех торжеств. Впрочем, это так и осталось слухами…

С каждым днем поликлиника оживала все больше, и под ее сводами находили свой приют все новые старики. Да и не только они! Прийти сюда мог абсолютно каждый, будучи уверенным в том, что не только получит здесь первоклассное лечение, но и непременно найдет людей, близких ему по духу и по интересам. Пенсионеры были рады общению и поговорить могли о чем угодно, начиная от домашних животных и заканчивая политикой.

Время от времени в поликлинику наведывался Крейзи и некоторые его друзья. Молодежь прикипела к старикам, и, несмотря на разницу в возрасте, они легко находили общий язык. Вот и сегодня он зашел к ним в гости и по очереди приветствовал всех, кого встречал на пути. Особенно тепло обнялся со Степаном, ведь помимо всего прочего, их объединяла общая страсть, любовь всей жизни – футбольный клуб ЦСКА.

– Как ваши дела, дядя Степан? – с улыбкой спросил Крейзи.
– Знаешь, просто великолепно. Так хорошо на душе, что даже петь хочется.
– Так в чем же дело? Давай споем. У вас здесь это не возбраняется?
– У нас, дружище, ничто не возбраняется, если душа просит.
– Ну а что петь будем?
– Да что скажешь.
– Ну давай тогда нашу, армейскую, которую вы на стадионе пели.
– Не вопрос.

– Эй, Димка, Андрюха, Софья, Илья, все к нам идите, – закричал Степан.
– А что случилось-то? – всполошились окружающие.
– Чего-чего! Петь будем.

Степан и Крейзи затянули песню, а все остальные, встав в полукруг и обнявшись за плечи, с радостью подхватили. В отличие от сектора стадиона, здесь слова этой песни знал каждый…

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой   
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.       

Пусть ярость благородная 
Вскипает, как волна, —   
Идет война народная,      
Священная война!         

Как два различных полюса,
Во всем враждебны мы.    
За свет и мир мы боремся,
Они — за царство тьмы.   

Не смеют крылья черные   
Над Родиной летать,      
Поля ее просторные       
Не смеет враг топтать!   

Пойдем ломить всей силою,            
Всем сердцем, всей душой            
За землю нашу милую,                
За наш Союз большой!

Пусть ярость благородная 
Вскипает, как волна, —   
Идет война народная,      
Священная война!         

Пожилые люди и молодежь еще долго стояли так, обнявшись, и держа друг друга за плечи. Каждый из них думал сейчас об одном – а жизнь-то налаживается…